- А, Сергей! Приехал? Проходи, - неуверенно подается в сторону.
В его комнате бардак, как у пьющего много дней человека. Везде остатки еды, пустые бутылки, листы с нотными знаками, разбросанная одежда. И АМБРЕ! Ну и вонь! Несет какой-то кислятиной, перегаром, пОтом и грязным бельем.
- А я вот …, - сообщает друг, глядя на это безобразие и запускает пальцы в свою шевелюру.
- Давно квасишь? - интересуюсь для проформы.
Никогда не видел Павла таким. Сейчас он вызывал жалость и отвращение. И этот бардак! И запах!
- Э-э, … не помню, - мычит, пытаясь сообразить.
Потом что-то вспоминает и неуверенной походкой идет к столу, заваленному грязной посудой, бобинами с пленкой и пластинками. Под ногами хрустят осколки разбитой посуды и дисков. Достает тонкую пачку купюр и протягивает мне:
- На, твое за песни. Забери все, а то пропью.
Сую деньги в карман, не считая и сообщаю:
- Был сегодня в школе и видел обоих.
- Знаешь, значит, - грустно констатирует и отворачивается.
- Чуть не пришиб того, - добавляю.
Паша недоверчиво смотрит на меня с болью и надеждой.
- У нее - это наваждение, которое скоро пройдет. Этот хлыст в школе долго не задержится и уедет. А ты, если сможешь, прости ее. Она сейчас сама не понимает, что творит, но вскоре опомнится. Ей уже сейчас перед тобой стыдно, - обнадеживаю друга.
Тот с недоверием всматривается в меня и кивает понуро:
- Прощу, конечно.
Чувствую, что не все еще потеряно.
- Тебе не надо опускаться самому и опускать руки. Давай, соберись, помойся и приведи себя в порядок. Где у тебя совок и веник? - решительно заявляю и распахиваю окно.
- Подожди, - встрепенулся Паша, - я мелодию сочинил. Послушай!
Вихляющейся походкой подходит к синтезатору, садится, включат аппаратуру, и начинает ворошить многочисленные листы с нотными записями. Некоторые комкает и бросает на пол. Наконец находит необходимое и кладет на подставку. Начинает уверенно наигрывать какую-то мелодию с оттенками грусти, торжества, обиды и еще чего-то. Понимаю даже я, что мелодия еще сырая и для песни не подходит. Слишком резкие перепады настроения - переплетаются минор с мажором, пиано с форте. Что еще мог выдумать пьяный мозг?
- Ну как? - поворачивается ко мне с надеждой в глазах.
Вижу, что душевная боль никуда не ушла, только затаилась.
- Хорошо передал свое настроение, - признаю, - но надо еще посидеть над фантазией. Трезвому. Уверен, у тебя получится замечательная мелодия, - добавляю. - Ты давно ел? - интересуюсь. - Жрать охота. Пойдем, сходим в кабак, перекусим, - предлагаю. - Иди, … помойся (чуть не предложил принять душ, но вспомнил об отсутствии горячей воды в городе) и переоденься, а я пока наведу у тебя порядок. - Придет Евгения Сергеевна, увидит все это, ужаснется и сбежит, - бурчу про себя, но так, чтобы он слышал и иду за инструментом для клининга.