Она не ответила. Только положила недоеденный тост на поднос и заправила грудь в вырез рубашки. Лиана Тайллефер смотрела на Корсо невыразительно — без страха, без вызова и без злости; скорее даже безразлично. А охотник за книгами, после того что случилось у него дома, ожидал найти в ее глазах ненависть. «Вас убьют за то, что вы сделали» и так далее… Кстати, им это почти удалось. Но голубая сталь в глазах Лианы Тайллефер выражала не больше, чем выражали бы две лужицы, затянутые льдом, и это встревожило Корсо сильнее, чем если бы он натолкнулся на вспышку гнева. Он без труда представил себе, как бесстрастно она рассматривает труп мужа, повесившегося на крюке от люстры в гостиной. Корсо вспомнил фотографию бедняги — в фартуке, с поднятым вверх блюдом, где лежит молочный поросенок по-сеговийски, которого Энрике готовится разрезать. Что ж, все вместе они сочинили для него отличный приключенческий роман.
— Сволочь, — пробормотал Флавио, все еще лежавший на полу. Наконец он смог сфокусировать взгляд на приятеле. Потом начал неловко подниматься, хватаясь за мебель. Корсо с любопытством наблюдал за ним.
— А ты вроде бы и не рад встрече, Флавио.
— Не рад? — Торговец книгами потирал подбородок и время от времени поглядывал на свою ладонь, словно опасаясь найти там осколок зуба. — Ты сошел с ума. Окончательно.
— Пока еще нет, но очень скоро ты мне в этом подсобишь. Ты и твои сообщники, — он указал пальцем на Лиану Тайллефер, — включая и безутешную вдову.
Ла Понте двинулся к нему, но остановился на безопасном расстоянии.
— Может, ты потрудишься объяснить, о чем речь?
Корсо поднес руку к носу книготорговца и принялся загибать пальцы:
— Речь о рукописи Дюма и о «Девяти вратах». О Викторе Фаргаше, утопленном в Синтре. О Рошфоре, который превратился в мою тень, — неделю назад он пытался прикончить меня в Толедо, а вчера — здесь, в Париже. — Корсо снова ткнул пальцем в сторону Лианы Тайллефер. — О миледи. И о тебе, разумеется, какую бы роль в этой истории ты ни играл.
Ла Понте не сводил глаз с пальцев Корсо, пока тот считал, и моргал в такт счету — пять раз подряд. Затем опять погладил подбородок, но жест этот теперь выражал задумчивость. Он уже готов был пуститься в объяснения, но передумал. И прежде обратился к Лиане Тайллефер:
— Какое мы имеем ко всему этому отношение?
Та презрительно пожала плечами. Меньше всего ей были нужны пустые разговоры, да и помогать ему она не собиралась. Вдова по-прежнему полулежала на подушках, рядом стоял поднос с завтраком; пальцы с кроваво-красными ногтями крошили ломтик поджаренного хлеба; от дыхания едва заметно поднималась и опускалась пышная грудь, которую глубокий вырез щедро выставлял напоказ. А вообще-то она глядела на Корсо, как глядят на противника — в ожидании, что карты первым раскроет все-таки он; и на происходящее реагировала с безразличием сырого окорока.