— И можно будет доказать? — спросил Сантино.
— Думаю да.
— Отлично. — сказал Сантино.
У него впервые за последнее время появилось чувство удовлетворения.
На следующий день все телеканалы наперебой рассказывали последние новости из Сиракуз. Имя Сантино Бельтраффио снова крутилось на языках всех ведущих. К вечеру Сантино позвонил отец. Сони долго не отвечал на звонок, ему совершенно не хотелось слышать его.
— Здравствуй, Сони. — голос отца был каким-то хриплым.
— Здравствуй, — сухо ответил Сантино.
— Я хотел тебя поздравить.
— Это не только моя заслуга, во-первых. А во-вторых — это моя работа.
— Сони, послушай…
— Не хочу, — холодно ответил Сантино и отключил связь.
Он медленно отодвинул телефон от себя и вопросительно посмотрел на Гаэтано, который был рядом. Тот лишь пожал плечами.
— Ты не должен мне ничего объяснять, Сантино, — сказал Гаэтано.
— Я знаю, пойду, пройдусь, — сказал Сантино и отправился к выходу из гостиничного номера.
— Аккуратно…
Сантино что-то буркнул в ответ. Он вышел из гостиницы и отравился в сторону моря. Охрана следовала за ним по пятам, но Сони уже привык не замечать её, для себя самого он был один. Мысли в его голове всплывали одна за другой и перечили одна другой. Ему уже казалось болезненной сама мысль преследования Алессандро Маретти, он не понимал, почему он к нему привязался. Тут же вмешивались мысли об отце, которого он считал предателем с одной стороны и в то же время пытался понять и оправдать его. И ему стало страшно за Димитро, он отлично понимал, что через него подставное лицо попало в клинику и этим вопросом занимался лично Алессандро Маретти. И снова по кругу, он не понимал, почему он прицепился к этому проклятому Маретти.
Солнце уже спряталось, Сантино добрался до моря, устроился на одном из камней и закурил. С наступлением темноты мысли стали ещё тяжелее, ему казалось, что из-за этой борьбы он потерял себя и свою жизнь. В общий шум мыслей вмешались мысли о Монике. Он чувствовал себя виноватым во всем произошедшем с ними. Моника пострадала и продолжала переживать те события, которые произошли с ней, а он был настоящим эгоистом, зацикленным на идее, которая прочно засела в его голове. А ей, между прочим, скоро рожать и это их общий ребёнок. У Сони появилось ощущение растерянности, он не знал, как ему поступить и чувствовал себя на грани отчаяния. Когда Сантино докуривал третью сигарету в его кармане завибрировал мобильный, звонил Димитро.
— Привет, братишка! Ты как? — спросил Сони.
— Привет, что-то мне не спокойно. — ответил Димитро.
— Я столько дел наворотил, мне надо будет с тобой обязательно поговорить… — сказал Сони.