— Дима, не говори чепухи. Я замужняя женщина. Как я с тобой поеду?
— Просто. Сядешь и поедешь. Будешь ехать, смотреть в окошко на красоту и отдыхать душой.
— Нет! Не-ет, — знакомо запел в ней женский дух. — Подумай, что ты предлагаешь? Вдвоем, в лесу. Это даже не то, чтобы не прилично. Это просто пошло.
— Ира, не уподобляйся толпе, — загорячился Третьяков. — Неужели обо мне можно думать плохо? Неужели ты меня не знаешь?
Диму то она знала. Его предложение успевшую покраснеть Ирину больше волновало с другой стороны. Знает ли она себя так же хорошо, как Диму?
Сердце женщины застучало подозрительно неровно, и вообще ей стало не по себе. Не она ли еще недавно при случае подшучивала над Димой, говоря, что готова для него на все, — и сердце никак не откликалось на эти глупости. Но стоило сказать глупость мужчине, и внутри нее проснулся чертик, и зашевелилось вроде бы давно позабытое: «А вдруг?»
Вечером, вместо того, чтобы шить, Ирина полезла в шкаф перебирать летние вещи. Она отобрала маечку и две футболки, которые можно было одеть на прогулку. Старые шорты тоже были в приличном состоянии и нужной длины, удачно закрывая нарисовавшуюся на левом бедре сеточку синих вен. А вот с купальниками была проблема. В том, в котором Ирина купалась, перед Димой появляться было решительно нельзя. Не подкладывать же вату в чашечки, как в молодости? Другой ее купальник был в этом отношении лучше, но показался слишком старомодным. И что делать? Бежать в магазин? Это было большой глупостью. Подобрать что-то там с бухты-барахты целая проблема. Она уже несколько раз присматривалась, что сейчас продают: все было или для девчонок, или для бабок. Того, что надо: привычных плавок, чтобы и живот с ногами показать, и не оголяться чрезмерно, не говоря уже о лифчике, — она не видела. Что ж, придется загорать в шортах и майке. И обойтись без купания.
Уже готовая расстроиться, Ирина вспомнила, что не собирается ехать с Третьяковым, и с облегчением хлопнула дверкой шкафа, закрыв аккуратную стопочку отобранных вещей.
За утренним чаем Третьяков сказал Ирине, что его предложение не шутка, и что в четверг он за ней заедет после работы, чтобы прокатиться вместе «неподалеку».
От непохожей на Диму настойчивости и от осмелевшего внутреннего чертенка у Иры после обеда заболела голова. Чертенок ей строил рожки и доверчиво нашептывал, что все мужики одинаковы. Ирина долго, пока не устала, доказывала ему, что Дима не такой, как все. Когда устала, попыталась не слушать одни и те же чертовы слова про чумных мужиков, образумить которых она может единственным известным ей способом.