Дима провел Ирину мостками к роднику за большой часовней, потом ко второму источнику у реки, который был в домике с тремя оконными проемами без стекол, и, через мостик, к третьему роднику, возле малой почерневшей часовни и за заболоченной и закрытой кустами лозняка шустрой речушкой. Две худосочные березки перед мостиком и за ним тоже стояли с повязанными разноцветными ленточками-тряпочками, но уже не с ног до головы, а только там, где доставала рука.
Воду они пробовали всюду.
— Где вкуснее? — спросил Дима, когда они повернули обратно.
— Из здешних мне понравилась в домике у реки, — ответила Ира.
— А из всех, где мы были?
— В этом домике и на самом первом источнике, в светлом лесу.
— Да? А мне кажется, что вода всюду одинакова, — сказал Дима с грустью. — Видишь, как я. Не разбираю. Не дано.
Долго он не расстраивался, опять побежал купаться, — когда только успел нагрешить? Ирина улыбнулась, подумав, что если он успел нагрешить, то в своих тайных желаниях.
Возвращались они в город засветло, как Дима и обещал накануне. Вчерашней грусти не было. Была легкая усталость, заторможенность мыслей и желание помолчать. В проигрывателе тихонько мурлыкали про любовь итальянцы. Мимо проплывали леса, деревни, поля, и снова леса и леса, сосновые и еловые, березняки и осинники, редкие и дремучие, сухие и влажные, — молчаливое богатство русской земли.
— Ты зря меня приучаешь кататься, — сказала Ирина, когда ей надоело молчать. — Я привыкну к баловству и буду мучить мужа глупыми требованиями.
— Разве он тебя не возит?
— У нас в семье не принято кататься просто так. Зря катать деньги. Зачем? И потом, мы бережем машину. Нам пока не купить другую, если что. У всех ведь разные доходы. У нас они очень маленькие. Тебе даже сложно представить, насколько.
— Мой отец тоже считал, что все это баловство, — захотелось ей договорить. — Ни к чему. Он никогда никого специально не возил. Не хотел баловать. Маму тоже. Даже подвозил нас всегда неохотно.
Дима пожал плечами. Пусть удивляется. Ирина подумала, что не выдала ему семейных тайн. Просто она хотела сказать, что каждый человек в одних и тех же обстоятельствах поступает по-своему. Так, как ему представляется правильно. И это не хорошо и не плохо, а то, из чего складывается жизнь.
— На дачу завтра не собираешься? — спросил Дима.
— Не хочу. Меня туда тянет весной, когда посадки. А когда проходит клубника, тяга заканчивается. Пусть мама одна едет. У нее все разные придумки, надоело слушать. Она теперь придумала красить сарай. Отец его ставил без фундамента, все нижние доски сгнили. Антон говорит, что сарай надо поднимать, а лучше сносить и строить другой. А она купила краски. Сама покрасить не может, надеется на нас. Я сказала, что не полезу, боюсь. «Пусть Антон приедет». Ну да, ему осталось еще только навернуться с крыши. «Ему некогда, он дом строит». «Пусть тогда Андрей». Нет, ты представляешь? Из-за гнилого сарая готова угробить единственного внука!