Как он считал, зло попускается, чтобы не заснуть в абстрактном добре, чтобы человек смог различить в себе добрые начала на фоне злых и всей душой выбрать добро целью развития.
Каждому человеку и много раз в течение всей жизни предлагается сделать выбор, и многие слабые духом приходят к добру лишь перед лицом смерти, а некоторые пропащие уже и выбрать не могут, а только молча или во весь голос воют от страха, потому что ничего у них не осталось, кроме бренного тела.
Народы тоже выбирают: быть толпой или народом, ходить под пастухом или нет?
После начавшейся на Донбассе войны Прянишникова мутило от заклинаний русской элиты о том, что украинский народ — все еще братский. С его точки зрения, отказавшись от русской культуры и русского языка, украинцы стали толпой, которая никакому народу не может быть братской по определению.
Иногда он спрашивал: как и когда развитие народов в Советском Союзе споткнулось о стремление обернуться в толпы? Когда началось это обратное движение от самодостаточности к иждивенчеству? И была ли дружба народов, о которой говорилось так много?
Себе он отвечал, что народам было дружить легко, когда они жили примерно одинаково и беднее системообразующего народа, искренне помогающего им встроиться в общее хозяйство. Но вот когда отдельные нации, поработав в общем хозяйстве, становились богаче других, то они забывали и о помощи, и о бедных родственниках, принимаясь исторически и культурно обосновывать свои исключительные права на лучшую жизнь. Только на этом зиждется прибалтийское высокомерие, кавказская заносчивость, среднеазиатское байство и украинская гордость, проявлявшиеся в отношении к русским и русскому уже и в советские времена и расцветшие всеми цветами радуги, когда деньги победили советскую идеологию, и интернацизм, переставший прятаться под оберткой интернационализма, растолковал всем желающим, как проще и быстрее всего примкнуть к тучным стадам, которые пасут для своей пользы так называемые высококультурные нации.
Про толпы и народы, про революции, всегда начинающиеся с призывов жить по совести и справедливости и заканчивающиеся диктатурами, про десять лет, за которые из революционной толпы можно создать нацистское государство, как было в Германии, как повторяется на Украине и может случиться в России, про историю, которая не учит, а только наказывает за невыученные уроки — про все это Прянишников прочитал в книгах авторского коллектива альтернативной концепции управления обществом7. Уровень коллективного творчества мудрых людей шел в русле размышлений Прянишникова, но был выше на порядок. Читая их тексты, он чувствовал себя любителем перед профессионалами, но быстро догонял, учился наделять мучившие его образы точными определениями и вводить их в круг своих понятий.