Материалистический характер взглядов Станиславского обнаруживается особенно отчетливо в его высказываниях о существовании объективных законов актерского искусства. В самом начале своего творческого пути молодой Станиславский приходит к выводу о том, что уметь просто и красиво говорить — целая наука, у которой должны быть свои законы. Вся дальнейшая деятельность создателя системы направлена на раскрытие этих законов, на овладение ими в интересах сценической практики. Константин Сергеевич неоднократно подчеркивает, что законы актерского творчества «не выдуманы», а «даны нам самой природой». Ему чужды субъективистские попытки создания законов творчества. «Зачем придумывать свои законы, когда они уже есть, когда они раз и навсегда созданы природой», — утверждает Станиславский (1938, стр. 572).
Овладение законами сценического искусства предполагает, прежде всего, их познание путем «изучения природы страстей». Это познание есть целенаправленный процесс, в ходе которого исследователь решает поставленные перед собой задачи. В противовес полумистическим рассуждениям о всесильной и непознаваемой интуиции Станиславский пишет: «Наши правила… мы устанавливали сознательно… Только неопровержимые законы ставились нами в основу знаний, практики и опыта» (1951, стр. 275). Однако знания о законах актерского творчества могут рассматриваться в качестве истинных достоверных знаний только в том случае, если они подтверждены сценическим опытом, практикой. Роль практики, как критерия достоверности наших знаний, хорошо понимал материалист Станиславский. «Наши правила, — писал он о созданной им системе, — сотни раз проведены как на себе, так и на других» (см. там же).
Создавая систему, К.С. Станиславский неоднократно говорил, что многие формулируемые им положения несомненно получат в будущем свое естественнонаучное обоснование, станут предметом тщательного объективного исследования. Мысль о научном обосновании, научном определении явлений актерского творчества пронизывает труды Станиславского, составляет ясно различимый подтекст изложения основ системы. В этом подтексте постоянно ощущается борьба двух тенденций. С одной стороны, Станиславский неоднократно пытается привлечь для уяснения того или иного явления труды психологов, пытается использовать психологические понятия и термины. С другой стороны, Константин Сергеевич как бы останавливает себя, много раз подчеркивая, что научное объяснение, научное определение разбираемых явлений — дело будущего, а сейчас заниматься этим преждевременно и даже излишне.