Павлову хотелось на подъеме закончить разговор, однако нарком не торопился. Поэтому Дмитрий Григорьевич опять приналег на бодрость:
— Еще раз проверим связь.
— Вот это правильно, — прогудел Тимошенко.
— Там, конечно, есть проблемы. Не хватает радиосредств. Но… нерешаемых вопросов не решаем.
— Ладно, — был ответ.
Дмитрий Григорьевич совсем раскрепостился. Насчет радиосвязи он бил тревогу давно. И безрезультатно. Не только промышленность страны, больше — равнодушие самых верхов оставили армию на проводной связи. Тогда как у германцев для управления частями вовсю использовалось радио. Генштаб в этом деле — ни с места. Пусть, по крайней мере, помнят, что он говорил. А может, и в самом деле не так страшен черт, как его малюют? Еще немного времени, и все технические неувязки будут решены. Весь вопрос в том, есть ли время.
— А что, Семен Константинович, — бодро сказал Павлов. — Первый срок прошел. И ничего! Значит, мы правильно рассчитали.
По данным разведки, вторжение немцев планировалось на середину мая. Не этим ли вызван звонок наркома? Павлов позволил себе об этом намекнуть.
— Ну, бывай, — безо всякого перехода прогудел Тимошенко. — Звони, если что.
Павлов был доволен и последним своим заключением. Пусть Тимошенко доложит Сталину, что командующий Западным округом крепок, осведомлен и с оптимизмом смотрит в будущее. Даже если Сталин просто промолчит, это будет великим знамением.
Разговор с наркомом, несмотря на будничность, взволновал командующего. Бодрствуя далеко за полночь, обдумывая дела, он вспомнил последнюю встречу со Сталиным, которая должна была закончиться его, Павлова, отстранением от должности. И однако — что? Обошлось! Павлов сильно рисковал. А вместе с ним комиссар Автобронетанкового управления и начальник Артуправления. Они молчали. Но поступок был уже в том, что они шли к самому загадочному вершителю судеб с вопросом острейшим и роковым. Речь шла о репрессиях, затронувших не только верхушку армии. Уборевича, Якира им было не спасти. Но средний командный состав — полковника Ниточкина, комбрига Васильева, генералов Мухорлямова, Костина и многих других взяли безо всякой вины. Васильев предотвратил выступление эсеров в Саратове, а его же теперь обвиняют в связях с ними. Павлов сказал об этом Сталину. Слова заранее были тщательно продуманы. Но их потребовалось гораздо меньше, чем рассчитывали. Разговора не вышло. Сталин прервал. Поднявшись из-за стола, он мягко приблизился к непрошеным визитерам. Сузив злые кавказские глаза, сказал негромко:
— Скажите, товарищ Павлов, у вас две головы или одна? — и, не ожидая ответа, добавил: — Вижу, одна. Вот и позаботьтесь о ней.