В зале воцарилась тишина – замерли вилки, стихли голоса, лишь чужеродно прозвучал девичий смех, моментально захлебнувшийся в неловкости. Официанты тоже вдруг исчезли, отстранённо подумал я.
Седой политик с гербом тамплиеров на груди, тяжело и по-старчески закряхтев, поднялся. Он оглядел всех собравшихся – казалось, его плечи сейчас тянет вниз тяжкий груз.
Минута тяжелой тишины – и он, наконец, открыл рот, но говорить не начал. Перевел дыхание, вновь оглядывая лица присутствующих. Еще несколько долгих томительных секунд тяжелой патоки ожидания, и все же по залу разнесся усталый голос:
– Я вижу ваши молодые лица и думаю, что…
Седовласый Жак прервался, облизывая губы. От всей его напускной веселости не осталось и следа. Видно было, что ему действительно трудно даются произносимые слова.
– Думаю, что я… мы, сделали в этой жизни столько, что этим можно гордиться. После самой страшной войны на осколках миропорядка мы построили систему, которой не нужны герои. Это настроенная на обычных, невыдающихся людей, система, и она работает. Последние пятьдесят лет люди первого мира жили лучше, чем когда-либо за всю историю человечества. Это так, и это сделали мы. Прекрасная эпоха, открытые границы, социальные гарантии, отмена всеобщей воинской повинности, свободная любовь и права человека как догма. Да, это сделали мы, и этим можно гордиться.
Но… мы не справились. Я не справился. Я вижу ваши молодые лица и думаю, что мне сейчас лучше не смотреться в зеркало. Не оттого, что я стар и некрасив. Не оттого, что я хороший политик, и у меня больше нет друзей.
У меня был шанс, но я его не использовал. Я просто не хочу смотреть себе в глаза.
Наш привычный мир – мой мир, мир моего поколения – подходит к концу. И одновременно с ним Вестфальская эпоха – эпоха государств – закончилась, господа и дамы. Пока неофициально, и нам… нет, уже вам еще предстоит поставить точку.
Это была… Великая эпоха. Жаль только, что конец ее омрачил двадцатый век, век ненависти. Он привел нас к удивительной деформации мышления, которую можно вызвать с помощью государственной пропаганды. Нам уже давно не нужны миллионы одноразовых комбатантов, но машина все еще работает на производство и делает это уже против себя.
Но мы были против. Я был против. Могу часами рассказывать о том, что сделано, и чего мы достигли. Но это скучно – потому что заканчивать то, с чем не справилось мое поколение, ставить точку, знаменующую конца эпохи, и начинать новую предстоит вам.
Но мы на пороге ада, господа и дамы. Мы многое сделали, но этого было недостаточно – и мы уже подошли к бездне. Планета не выдержит столько на себе – уже более десяти лет назад мы прошли точку невозврата, когда ресурсы потребляются быстрее, чем восполняются. Государства из клуба сильных приложили титанические усилия к тому, чтобы уменьшить свою рождаемость. Остальные… остальные страны завтрашнего дня. Они там и останутся – а где будет это «там», мы с вами решим сегодня.