Он вошел внутрь энергичной походкой, уселся, подозвал официанта, громко поздоровался со своими приятелями и долго о чем-то разговаривал с некоторыми из них. Вечером этого же дня он нанес визит господину Бабелону и заявил тому, что он, господин Бабелон, самый крупный мошенник на Красном море. Господин Бабелон смеялся до слез, словно это была остроумная шутка. Попастратос был очень обескуражен этим результатом — и вечером он пошел к танцовщицам.
Музыка этой ночью не умолкала. Господин Попастратос исполнил турецкий танец с ножами, и его успех далеко превзошел славу господина Бабелона. Но душе общества, Абдаллаху бен Али, не понравилось лицо господина Попастратоса, и он заявил, что оно напоминает ему зад ослицы Башира.
И господину Попастратосу ничего не оставалось делать, как только уйти домой; всю ночь он грыз себе ногти, что служило у него признаком сильных душевных потрясений.
Когда утром к нему зашел нахуда «Эль-Сейфа», он с проклятьями вытолкал его на улицу. Однако через пару часов он сам пригласил к себе нахуду, потрепал его по плечу, дал ему горсть турецких сигарет и приказал подготовить корабль к отплытию.
Но раньше чем «Эль-Сейф» поднял якорь, небо покрылось черными тучами — обычное явление в Красном море — и в море начался шторм. Господину Попастратосу не помогли ни проклятья, ни размахивания руками. Он был вынужден переждать эту бурю и смог отплыть только через два дня. Местом назначения был порт Ходейда в Йемене.
Буря, которая задержала господина Попастратоса в Массауа, имела исключительное значение для судьбы нахуды «Йемена».
Хаджи Шере, закончив лов, поспешил в Джумеле, чтобы продать добычу Саиду. Добыча была не велика: горсть бильбилу и пять или шесть жемчужин побольше, но ни одна из них не была совершенной. Все это было высыпано в маленький красный мешочек; весь вместе этот жемчуг не стоил и четверти цены жемчужины, которую нашел Раскалла. Да к тому же Саид заплатил скудно, не вняв мольбам и просьбам нахуды… С того времени, когда у его постели встала стража, а черный невольник отведывал каждое блюдо, подаваемое Саиду, а особенно после побега Абдаллаха, Саид стал странно подозрительным и вспыльчивым, и с ним было лучше не спорить.
Проклиная свое бессилие, хаджи Шере и Бен Абди возвратились на корабль, расплатившись с ловцами еще скупее обычного.
— Нас обокрали! — вопил хаджи Шере. — О, когда же аллах увидит это и пошлет на землю ангела мести!
— Иншаллах! — воскликнул Бен Абди. — На все его воля. А пока мы должны смириться, а вы, люди, последуйте нашему примеру.