Вернувшись в свой рабочий кабинет после доклада Андропову о состоявшейся вербовке, Маслов отключил городские телефоны и попытался проанализировать складывающуюся ситуацию и заодно наметить конкретную область максимально эффективного применения возможностей Самурая.
Генерал опасался, что Председатель, однажды получив от агента информацию, которую он может использовать в своих политических играх, потребует и впредь нацеливать японца на добывание компрометирующего материала об окружении Брежнева и прежде всего о Светлане Щелоковой и ее муже. Маслов же, будучи контрразведчиком до мозга костей, душой и телом приросший ко Второму главку (контрразведка Союза), был убежден, что бриллиантовыми делами дочери Генсека должно заниматься Пятое (идеологическое) управление.
Он знал, что заставить Андропова отказаться от мысли использовать Самурая в интересах «политического сыска» можно, лишь сыграв на опережение. Надо было как можно быстрее получить от японца информацию, относящуюся к компетенции Второго, и только Второго главка.
«Конечно, — рассуждал Маслов, — представь Самурай сведения об устремлениях японских спецслужб, которые все более идут на поводу у ЦРУ и все чаще выполняют задания американцев, Андропову и в голову не придет направлять агента на добывание какого-то компромата на окружение Брежнева. Не станет же он использовать потенциал такого ценного агента не по профилю! Это ж все равно, что долгожданное наследство растратить на подаяние нищим или гвозди забивать китайскими вазами… Стоп-стоп! У меня ведь что-то было по вазам… Ну, конечно же, — «Сетику»! Почему бы не начать работу с Самураем именно с этой японской фирмы?»
* * *
…«Сетику» привлекла внимание аналитиков Службы Маслова тем, что в течение полугода регулярно, раз в два месяца, на открытых железнодорожных платформах через весь Советский Союз доставляла в Гамбург… фаянсовые вазы.
Формально придраться было не к чему: сопроводительные документы были всегда в полном порядке, на платформах находились только опломбированные контейнеры с вазами и прочими фаянсовыми безделушками.
И все же было в этой транспортировке нечто внушавшее подозрение.
«Ладно бы экспортировались вазы, представляющие художественную ценность, а то ведь — обыкновенные горшки! — который раз говорил себе Маслов, вновь и вновь мысленно возвращаясь к вопросу о перевозке изделий японских ремесленников. — Да и вообще, стоит ли овчинка выделки: зачем черепки, которым грош цена в базарный день, везти на продажу в Германию, страну, которая славится саксонским фарфором?!