— Может вам удастся заставить ее хоть немного поесть, — сказала тетя Соня маме. — Она все время тут сидит и смотрит в окно. У меня сердце разрывается.
Я подошел к Татьяне и обнял ее. Я не знал, что чувствует мать, потерявшая своего ребенка, но из всех присутствующих мне больше всех была близка ее потеря. Она смотрела на меня с каким-то пониманием.
— Давайте немного поедим, — сказал я, — Полине бы не понравилось то, что мы морим себя голодом.
Она встала с кресла и села за стол. Тетя Соня тут же начала класть ей что-то в тарелку. Она немного поела, и я тоже. Полина и правда не поддержала бы нас в голодовке. Мы с Татьяной сидели на улице возле дома.
— Полина хотела, что бы ее кремировали, — сказала она. — После аварии она задумалась над смертью. Она все время говорила, что не хочет, что бы ее зарывали в землю. Она хотела, что бы ее кремировали, и разделили прах меду тобой и мной.
— Значит, мы сделаем так, как она хотела.
Следующим утром были похороны. Это было ужасно. Это было хуже того, когда я увидел ее неподвижно лежащую в воде. Тогда у меня была надежда, сейчас нет. Я сидел один возле ее гроба. В нем лежала чужая женщина. Не живая. Моя Полина была живой, а эта нет. Я не хотел узнавать в ней Полину. На ней было то зеленое платье, в котором я увидел ее первый раз в Праге. Я попросил Татьяну, что бы ее похоронили именно в этом одеянии, она не была против. На ней были те же туфли, я помню, как надевал одну из них ей на ногу, словно Золушке. Ее руки были скрещены на груди. Где ее кольцо? Где бабушкино обручальное кольцо? Я выбежал из комнаты и нашел Ирен.
— Они украли ее обручальное кольцо! — кричал я.
— Спокойно, никто ничего не украл, — сказала Ирен, — все, что на ней было мне отдали еще в больнице, когда мы прилетели туда вместе с Полиной. Все лежит у меня в сумке. Отдать тебе сейчас?
— Да.
Ирен ушла, и ко мне подошла мама.
— Мам, я хочу, что бы оно было на ней, пожалуйста, пусть оно будет на ней, — с каким-то отчаянием сказал я.
Мне казалось, что Полина не будет помнить меня, в какой бы мир она ни направлялась. А если на ее пальце будет кольцо, она вспомнит, что у нее есть муж, который очень любит ее, и она не одна.
— Хорошо, — сказала мама.
Я взял у Ирен кольцо и вернулся к Полине. Я взял ее за руку, она была такой холодной. Я вдруг понял, что это лишь ее тело, в нем больше нет того, что я так любил в Полине. Я убрал кольцо в карман. Я смотрел на нее, это была она и не она одновременно. Мне казалось, что я схожу с ума. Я выбежал на улицу, я задыхался. Я не мог дышать, мне нужен был воздух. Полина была моим воздухом. Хотя бы еще раз обнять ее живую, прижать к себе. Попрощаться. Моя сладкая девочка, как же я буду жить без тебя?! Она лежала в гробу, откуда нет выхода. Я начинал понимать, что все это реальность, что она не вернется, что она умер… Нет, я не могу произнести это слово. Оно становится комом у меня в горле. Я не могу дышать. Я закрыл глаза. Я стою в лифте, я вижу, как она бежит к нему, словно летит по воздуху. Забегает в лифт, и в нем словно зажигается лампочка. Она улыбается своей волшебной улыбкой. Я заворожено смотрю на нее. Я дышу. Я открыл глаза. Я снова дышу. Это воспоминание еще не раз спасало меня от панических атак.