— Мам, мы можем об этом не говорить?
— Я просто очень хочу, что бы ты был счастлив.
Мамины слова были такими искренними, в них было столько тепла и любви, что мне вдруг захотелось все ей рассказать.
— Ты уверена, что не будешь меня осуждать?
— За что? За счастье?
— Мам, я очень люблю тебя, — сказал я, целуя ей руку, — ты знаешь об этом?
— Я всегда это знаю, мой дорогой.
— Хорошо, тогда я расскажу. Первый раз я увидел ее в Праге…
Мы очень долго разговаривали. Точнее говорил в основном я. Когда я вырос, лет где-то в двадцать пять мы с мамой очень сблизились. Мы начали разговаривать на разные темы, для нас не было рамок. Сейчас я рассказывал ей о Полине все, все что чувствовал, а там было много страсти и желания. Я рассказал ей совершенно все. И мне стало так легко. Кто-то еще кроме Ирен теперь знал обо всем, и этим кем-то была моя мама, и она меня не осуждала. Она внимательно все слушала, она была рада за меня. Единственное, ее смущало то же что и Ирен.
— Сынок, нельзя так любить одного человека.
— Ирен сказала эту же фразу, слово в слово. Но и ей я сказал, что лучше так, чем как раньше. Я хочу жить, хочу дышать, хочу чувствовать. Это все стоит того, поверь мне.
— Марк, скажи, что у нее есть недостатки, а то я начну волноваться.
— Конечно есть, не переживай мама, я не кидаюсь в омут с головой и напрочь закрытыми глазами и ушами. Она не идеальна. Она очень эмоциональна и импульсивна, иногда не сдержана и нетерпелива. Она может взорваться за две минуты, и еще через пять минут снова улыбаться. Может быть я не вижу в этом какой-то проблемы потому что люблю ее, но для меня это не столько недостатки, сколько не совсем положительные ее черты. Хотя с другой стороны, ты всегда знаешь, что у нее на уме, она искренняя, и все говорит в лоб. Она не кинет тебе камень в спину. С ней не будет такого, что ты не знаешь, на что же она обиделась, и ходит три дня дуется и не разговаривает с тобой. Кстати это она научил меня видеть положительное в отрицательном. И в этом вся Полина. В этом контрасте вся ее прелесть. Она не дает тебе расслабиться. Она может быть очень жесткой, если дело касается ее деятельности, я несколько раз слышал, как она разговаривала по телефону по деловым вопросам. Она говорила по-русски, и поэтому я ничего не понимал, но можно было не сомневаться, что на том конце провода человеку не сладко. А обслуживающей компании, по вине которой разбился другой ее самолет, я даже немного посочувствовал. Ее лучше не злить. Но она не истеричка, не подумай, — с улыбкой добавил я, — она просто эмоциональная. К тому же всегда искренне извиняется, если вдруг скажет лишнего, но такое бывает редко. Ее все любят, в нее невозможно не влюбиться. Она очень добрая и чуткая, за всю мою жизнь она вторая женщина, от которой я получил столько любви и поддержки, столько искреннего сопереживания и желания помочь. Первая конечно ты.