— Пап, а кто эта Полина, она актриса? — спросила меня Марго, помогая Фионе разбирать пакеты с продуктами.
— Она автор книги, по которой снимают сериал, и она играет главную роль. Но вообще она не актриса.
— Что за Полина? — спросила Фиона.
— Она только что приходила к нам, — сказала Марго, — вы наверно столкнулись с ней на улице. Такая, симпатичная с длинными почти рыжими волосами.
— Нет, мы никого не видели. А что она хотела?
— Она принесла мне приблизительный сценарий на следующий сезон, — тут же соврал я.
Сценарий действительно был у меня в сумке. Марго посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я забыл одно из правил вранья, обговорить со свидетелем вымышленную историю. Что я делаю? Зачем я вру? Ведь я уже принял решение, осталось только поговорить с Фионой. Но не так, не урывками, такие разговоры требуют времени. К тому же здесь дети, а мы никогда не выясняли отношений при них, это было святое правило. А этот разговор точно не будет мирным и не обойдется без ссор. После ужина дети смотрели какой-то фильм лежа на диване перед телевизором.
— Я в душ, — сказал я и вышел из гостиной.
Войдя в комнату, я снял футболку, следом за мной вошла Фиона и закрыла за собой дверь.
— Давай я тебя помою, — лукаво говорила она, стягивая с меня джинсы, и целуя меня в шею.
Только этого сейчас не хватало! Бум! Мое терпение лопнуло. Я резко остановил ее за руки и отстранил от себя.
— Перестань! Остановись! — почти крикнул я.
Фиона смотрела на меня с какой-то горечью.
— Ты зря приехала, — уже спокойнее сказал я.
— У тебя есть другая? Я знала! Кто она? — требовательно спросила Фиона.
— Нет у меня никого. Нам нужно о многом поговорить, но не сейчас, через две недели я приеду домой, и мы все решим.
— Что решим? Ты хочешь меня бросить? Кто она? Я вижу по тебе, что ты влюблен! Из-за нее ты хочешь меня бросить?Бросить детей?
— Только не надо приплетать сюда детей!
— Значит я права? Ты влюбился в другую?
— Это здесь не причем! Дело в нас с тобой. Наш брак давно развалился!
Я замолчал и попытался успокоиться. Мы разговаривали на повышенных тонах, и все это должны были слышать дети.
— Уезжайте домой. Через две недели я вернусь, и мы обо всем поговорим, я отвечу на любые твои вопросы.
Фиона села на кровать и заплакала. Почему-то мне не было ее жаль.
— Ты сама во всем виновата, — спокойно сказал я, — бог свидетель, я пытался, я сделал все что мог.
Я ушел в ванную. Я не обнял ее, не попытался успокоить, хотя всегда делал это, что бы ни случилось, и как бы сильно мы не поссорились. Она перестала быть мне даже другом. Когда у меня вдруг открылись глаза на наш брак, и я увидел его как бы со стороны, я четко видел, кто какую роль в нем играл. Я был мальчиком для битья. Несомненно, я сам был в этом виноват, теперь я это сознавал. Еще полгода назад я бы обвинил в этом Фиону, ведь она превратила меня в него. Но сейчас я понимал, что я сам позволил сделать из себя мальчика для битья. Я сам, и никто другой. Неважно по каким причинам я позволил это, это уже совсем другая история, важно то, что я сам позволил. Я сам виноват. Но Фиона, как она могла сделать со мной такое? Она же любила меня, а так не поступают с любимыми, их не наказывают за свои же ошибки, на них не вешают ответственность за свои решения.