Я думала, что я давно научилась контролировать жажду однако никогда прежде я не делала того, что делаю сейчас. Мне приходилось не только сдерживать свои силы, чтобы ненароком не раздавить его в объятиях, но и пытаться не прокусить его тонкую кожу в порыве страсти.
То, что граф вытворял со мной и моим телом было за гранью реальности. Он перемешивал понятия боли, удовольствия и желания, возводя в абсолют каждое из них.
То, чем я занималась сейчас с конюхом было основано на жажде, и жажда была движущем механизмом.
Два совершенно разных чувства, хотя делали мы, в основе, одно и то же.
Но закончилось все совершенно неожиданно, и вовсе не так, как я представляла.
Когда мы оба уже были близки к концу, дверь распахнулась и на пороге появился… Эшвард. Увлеченная стуком горячего сердца, я совершенно не услышала, как он вернулся в замок. Но если Эш тут, то и граф…
— Вот оно, значит, как, — хмыкнул Эш, сложив руки на груди и опершись о косяк.
— Господин, — подскочил мой горе-любовник, и попытался натянуть брюки, но запутался и совершенно нелепо упал.
— Иероним, — старое имя совершенно неожиданно выскочило из меня.
Я была растеряна и не знала, что больше приводит меня в ужас — то, что мой бывший рыцарь стал свидетелем этого непотребства, или же то, что он может рассказать об этом графу.
Конечно, я знала, ради чего делаю это, но судя по взгляду Эшварда сейчас я окончательно упала в его глазах.
— Эшвард, — поморщившись поправил меня он. — А ты еще хуже, чем я думал. Строила из себя безвинную овечку, страдающую от диктатуры графа, а сама развлекаешься, пока он не видит. И сколько веков ты уже ставишь ему рога? А я ведь когда-то считал тебя настоящей… дурак. Впрочем, это только твое дело. И тебе повезло, что граф задержался. Тебя он бы может и не убил, но страдала бы ты знатно. Он бы не спустил это просто так.
— Эшвард, ты…
— Я не скажу ему. Он слишком властен и упивается этим. Из-за него мы уже столько лет торчим в этой глуши рядом с волками да необразованными крестьянами, — он вздернул голову, как ребенок, что недоволен решениями отца, но не смеет ему перечить. — Вот только конюха придется убить. Принуждение графа сильнее нашего и пока твой горе-любовник жив, есть шанс, что граф обо всем узнает.
— Нет! Так нельзя! — отшатнулась я.
Я уже оделась, а вот конюх, что поднялся и снова пытался натянуть брюки, от его слов побледнел и выронил их.
— Господин, но за что? — дрожащим, ничего не понимающим голосом выговорил он.
— Если ты не можешь, то это сделаю я, — спокойно ответил Эш, а после подошел и, не успела я ничего сделать, как он вцепился конюху в горло.