Алые глаза сверкали на прекрасном лице, губы искажала усмешка, делавшая его ангельскую красоту мрачно-падшей. Темные волосы красивыми локонами ложились на плечи, как последние штрихи его портрета.
Впрочем, его красота всегда меня поражала, но именно сейчас я хотела лишь одного — чтобы он скорее продолжил начатое. Это чувство было мучительней и нестерпимей, чем недавняя жажда и вся моя стойкость рушилась, словно карточный домик.
А граф, кажется, ожидал от меня ответа. Поднявшись на дрожащие ноги, я сделала к нему шаг, но он отступил.
— Ты запомнила это? — повторил он свой вопрос.
— Да, — прошептала я.
Пусть теперь я могу контролировать жажду, но граф по-прежнему контролирует меня, как и тогда, когда я еще была человеком. И это уже никогда не изменится.
— Я не расслышал, — он усмехнулся.
— Да, господин. Я ваша навечно, — громче ответила я.
Желание ощутить его тело жгло меня, заставляя переминаться с ноги на ногу. Сейчас я согласилась бы на что угодно.
— Так-то лучше, — граф в мгновение ока оказался рядом с бессознательно лежавшим конюхом и поманил меня к себе.
Я знала, что ничем хорошим для меня это не обернется, но все же не могла противиться и подошла.
Конюх застонал и открыл глаза. Впрочем, увидев обнаженную меня, он тут же поспешил их закрыть.
— Может ты и контролируешь свою жажду, но не желание. Убей его, или я больше никогда к тебе не прикоснусь, — граф говорил холодно, без капли жалости.
То ли от потери крови, то ли от его слов, но конюх снова потерял сознание. Впрочем, это ничуть не облегчало мою задачу.
Да, я научилась контролировать жажду, но граф… ему я не могла не подчиниться. Он превращал мою жизнь в ад, но без него это бы не было жизнью.
— Прошу, не надо заставлять меня делать это, — я медленно приблизилась к конюху, присев рядом с ним.
Я не хотела его смерти, но, если его жизнь стоила отказа от графа… это было бы слишком большой ценой для меня.
— Я не заставляю тебя, — усмехнулся граф. — У тебя есть выбор.
— На самом деле у меня его нет, — обреченно ответила я.
Когда я уже готова была одним резким движением прекратить муки несчастного конюха, граф остановил меня.
— Ладно, ты сделала правильный выбор. Я сегодня сыт, так что можешь просто оставить его, — и развернувшись, граф ушел.
Я же так и осталась сидеть на полу — обнаженная, разбитая, рядом с бессознательным конюхом, которого я сама довела до этого состояния и которого готова была убить всего несколько секунд назад.
Этот момент навечно врезался в мою память как момент полной беспомощности и понимания всех объемов моей зависимости. Моей болезни графом. Моей любви к нему. И моей ненависти.