Только о глубине своих чувств к графу и наших родственных связях с Иеронимом я умолчала. Первое было тем, что вряд ли бы понял кто-то, помимо меня, ну а второе… Арсенда умерла уже давно, а Ольга совершила слишком много плохого, чтобы таким родством можно было гордиться.
— Граф превратил меня в монстра, и я творила ужасные вещи. Поэтому я демон ночи. Я не человек и мне нужна чужая кровь для жизни, которой у меня нет, — закончила я.
— Ты не виновата в этом, — глаза Иеронима пылали гневом. — Твой муж, граф — вот кто отвратительный монстр, но никак не ты. Ты всего лишь жертва. Невинная жертва его извращенных вкусов.
— Жертва, которая может убить любого одним движением своих рук, — горько добавила я.
— Не верю! Я успел узнать тебя. В тебе нет ни капли жестокости! Ты не такая! Если ты и творила зло, то только из-за графа и вопреки своей натуре, — и Иероним порывисто обнял меня. — Ты сожалеешь, о том, что была вынуждена делать, а вот граф вряд ли способен на такие чувства. И я знаю, что ты никогда не причинишь мне боли, потому что это ты.
В чем-то он все-таки был прав, ведь даже вдыхая его запах, чувствуя тепло его тела, я легко подавляла жажду. Ему я бы не смогла навредить — он стал для меня очень близок за эти годы.
— Обрати меня.
Фраза прозвучала так неожиданно, что я отпрянула, спиной наткнувшись на дерево, которое тут же зашаталось.
— Обрати меня, — повторил Иероним, делая шаг ко мне. — Я хочу быть в силах защитить тебя от него. Я хочу, чтобы он ответил за все то, что совершил, за всю боль, что причинил тебе.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Это проклятие от которого невозможно избавиться. И оно будет мучать тебя не год, или два, а целую вечность! Вечность это слишком долго!
Хотела бы я узнать сейчас его чувства и мысли. Но граф так часто влезал в мою голову, выясняя и контролируя каждый мой шаг, что я зареклась использовать принуждение без острой на то нужды — слишком хорошо помнила, каково это. А уж чтение мыслей и подавно. Я не могла так поступить с Иеронимом. Равно как и не могла обречь его на муки.
Выговорившись ему сегодня я испытала облегчение, и мне даже показалось, что маленькая часть моей зависимости к графу растаяла в воздухе вместе со словами о нем. Но обращать кого бы то ни было… а тем более Иеронима… нет, я так точно не могла!
— Ради тебя я готов принять это проклятие, Ольга, — он сделал еще один шаг ближе. — Ради твоей чести и твоего отмщения. И ради того, чтобы он больше ни с кем не смог сотворить подобное.
Он снова взял меня за руки. Такой чистый и доблестный рыцарь, он горел праведным гневом и жаждал наказать недостойного.