Это было неправильным решением, и я знала, что нельзя обрекать кого-то на подобное, но успокаивала себя тем, что не позволю Иерониму натворить зла. Слабое оправдание, но я и сама всегда была слабой.
— Ты уверен, что хочешь этого? — в тысячный раз спросила я, хотя уже наверняка знала ответ.
— Да. Для тебя. И против графа, — решительно выговорил Иероним, крепче сжимая кулаки.
Мы стояли в одном из подвалов замка, и мне казалось, что я волнуюсь даже больше чем он, ведь я только вошла в возраст, после которого создание вампиров становится возможным. А Иероним должен был стать моим первым творением, и мало ли что могло пойти не так.
Скажи мне кто-то, что я сама начну творить себеподобных демонов, я бы ни за что не поверила, ведь зареклась делать это, равно как и читать мысли, и использовать внушение. Но одиночество, время и черная пустота мании к графу стерли все возможные запреты.
Теперь я собиралась совершить то же, что сделал со мной граф, и молилась о том, чтобы все прошло как надо. Если бы я загубила Иеронима, то не смогла бы себе этого простить.
Мой рыцарь с готовностью оттянул ворот рубашки, подставляя шею для укуса. Его кожа влажно блестела в свете единственного факела. Все же, несмотря на всю готовность, он явно волновался, хоть и пытался это скрыть.
С момента, как он узнал мою тайну, Иероним кормил меня не один раз, но мне ни разу не пришлось попросить его об этом.
Вот и сейчас я жадно вдохнула его запах и аккуратно прокусив кожу, прижалась к шее своими губами. Выпив достаточно, я зубами проколола собственную руку, и Иероним послушно осушил выступившие алые капли.
— Еще. Вдруг этого будет недостаточно, — я крепче прижала уже начавшую затягиваться рану к его рту, и только после нескольких глотков убрала ее.
— Что теперь? — Иероним дышал тяжело, а капли моей крови испачкали его губы красным.
— Теперь я должна тебя убить.
Мои руки тряслись, потому что я не представляла, как смогу это сделать. Как смогу причинить Иерониму боль, пускай он и пошел на это добровольно. Как смогу начать его агонию смерти.
— Обязательно ты? — спросил он, поняв мой страх.
Я раз за разом повторяла ему, насколько это мучительно — умирать, оставаясь живым, но решительность его лишь крепла от осознания того, что граф заставил меня пройти через это против моей воли.
— Нет, но смерть… — и не успела я договорить, как Иероним, глядя мне в глаза, молниеносным движением выхватил из-за пояса мизерикордию и вонзил ее себе прямо в сердце.
Вскрикнув, я кинулась к нему, усев подхватить на руки. В последний раз я заглянула в его карие глаза, закрыв их, чтобы вновь увидеть, когда они станут алыми.