— Хорошо. Все будет хорошо, — повторяла я едва различимым шепотом, качая тело, казавшееся мертвым.
И я не знала, кого я так успокаивала — Иеронима, который уже не мог меня слышать, или саму себя.
***
Он не приходил в себя долго.
Очень долго.
Я не знала, сколько длится обращение, сколько времени я сама была без сознания, когда граф сделал это со мной, но теперь каждую секунду я проверяла — очнулся ли Иероним.
Я знала, что все сделала верно, именно так, как объяснял мне граф, но чем дольше мой рыцарь, бледный, лежал на полу с кровавой раной, тем больше сомнений начинало роиться в моей голове.
Вдруг я ошиблась?
Вдруг что-то пошло не так?
Вдруг теперь он не очнется?
Вдруг…
Слишком многое могло случиться, и слишком многое сейчас зависело от того, когда же Иероним, наконец, откроет глаза.
Сразу, как только его сердце остановилось, я привела одну из замковых горничных. После обращения жажда мучает особенно сильно, заставляя забывать обо всем остальном, и потому ее необходимо утолить. Теперь девушка молча сидела в углу, а я меряла шагами комнату, мечась туда-сюда, словно тень.
Вскоре я увидела то, чего ждала, может и недолго, но это время показалось мне вечностью.
Первые изменения.
Кожа Иеронима стала бледнеть, волосы будто погустели, а черты лица неуловимо изменились. Даже запах поменялся на то, как пахнет увядание.
Рана затянулась, не оставив после себя и следа, а все мелкие недостатки исчезли.
Теперь это был словно он и не он одновременно. Все те же каштановые волосы, все та же линия подбородка, вот только теперь он казался куда более прекрасным. Идеальным. Словно портрет, на который художник нанес последние штрихи, завершающие картину.
Я знала, что со мной происходило то же самое, но наблюдать все это вот так… это совсем другое.
Я почувствовала, что обращение завершено, хотя Иероним по-прежнему лежал недвижимо. Но все же я приготовилась.
И точно. Всего несколько секунд — и он открыл глаза. А после кинулся к служанке, покорно ожидающей своей участи.
Однако, пускай я и ожидала подобного, я все равно едва успела его перехватить. Служанка, которой я заранее внушила ничего не бояться, меланхолично смотрела на клацнувшие возле ее шеи клыки.
Пускай я и пообещала себе не допустить ничего плохого, я совершенно не знала, что же мне делать. Жажда, особенно после обращения, туманит разум, на некоторое время уничтожая твою личность, превращая в монстра, полностью одержимого только лишь одним.
Кровью.
Ты чувствуешь ее запах, ты слышишь ее шум, ты видишь, как бьется венка на шее, и все остальное становится совершенно не важным. Лишь бы только попробовать ее. Лишь бы ощутить на губах ее пьянящий вкус и то, как жизнь уходит к тебе с каждой алой каплей.