Печка уже не вмещала нестерпимый жар и он вывалился в дверь, едва они шагнули через порог, но папа Митя плотно притворил дверь и запер его в четырех стенах. Горячая вода булькала в баке, а в углу стояла бочка с холодной – туда и подался сразу Славка, с ужасом ощущая, что у него начинает потрескивать голова. Так и последних, не отросших еще волос, лишиться можно. Но, раздевшись догола, почувствовал, как горяченный воздух проникает до самых костей, размягчает все тело и наливает его истомой, приятно щекочет кожу.
– Худющий какой, кости да кожа, – похлопал его по острым лопаткам папа Митя. – Ну, ничего, мать тебя живо откормит. Видал, какой барабан! – похлопал он себя по крепкому животу.
Славке еще жарче стало от его прикосновений. И он мысленно пообещал ему, что станет есть все, что подадут. Без остатка. Даже склизкую безвкусную морскую капусту. Лишь бы быстрее поправиться и хоть немножко стать похожим на него. У папы Мити бугры перекатывались под гладкой кожей – этакая сила ворочалась, наружу просилась. С такими мускулами, – завистливо вздохнул Славка, – и драться не надо, только рукава засучи.
Тем временем папа Митя открыл маленькую дверцу в боку печки, отстранился и с размаху швырнул вовнутрь ковшик воды, как будто хотел пригасить нестерпимый жар. Оттуда с шипением и свистом вырвался клуб прозрачного пара. В бане пряно запахло травами. Сухие пучки висели на стене, а один из них папа Митя уже заварил в ведре. Печка сглотнула еще один ковшик и опять ответила горячим вихрем. Славке ожгло уши, он присел на корточки и прикрыл их руками. Что же это такое делается? Но тут сильные руки подхватили его, вознесли и одним движением распластали на сухом полке.
Мягкий распаренный веник обмахнул спину, наполнил Славку невесомостью. Потом лениво прошелся сверху донизу и обратно, охлопывая бока. Голова затуманилась от жара, глаза закрылись, и он понял, какое оно – очищение.
Потом его, облепленного березовым листом, обессиленного, папа Митя снял с полка и усадил на лавку остывать. У Славки голова клонилась от приятной истомы, в сон тянуло. А отец с такой силой взялся охаживать себя веником, что аж страшно стало. Жар наплывал волнами, укачивал и окончательно бы сморил Славку, если бы папа Митя не перестал себя истязать. Едва тот перевел дух, он взялся тереть, тискать, обливать его прохладной водой. Вертел, как куклу, – успевай поворачиваться. Славка послушно подчинялся его добрым рукам. А когда папа Митя подхватил его, чистого и легкого, прижал к груди, совсем ослаб – впервые Славку нес на руках отец.