– Лезь сюда! Здесь ух как здорово! Или боишься?
Это «боишься» скоро доконает Славку. Залезть на высокую крышу большого ума не надо, но весь фокус в том, что после придется прыгать с нее. Это любимое ухарское занятие у деревенских пацанов. Он за все лето так ни разу и не осмелился. Но и праздновать труса уже больше нельзя – весь авторитет, с таким трудом приобретенный, растерять можно. И Славка, пересилив себя, карабкается, цепляясь за редко вбитые скобы, по стене.
Под крышей темно, тихо и холодно. Отсюда как на ладони видна вся деревня, прижатая с одного боку лесом, а с другого – тускло мерцающей речкой. Низкое серое небо нависает над домами и смешивается с печными дымами. От высоты и восторга посасывает под ложечкой. Славка смотрит, не отрывая глаз, на сквозные, прометенные осенними ветрами перелески, поредевшие верхушки гор. Все кругом ждет снега. Из-за покрывала облаков рассеяно смотрит слабое солнце. Едва различимое, будто бабушкино лицо во сне. Грустное время.
Пока он так стоит в чердачном проеме, озирая распахнувшийся простор, Ленька уже все углы облазил. Перепачкался в пыли и голубином помете, но ничего такого не нашел, что можно было бы с собой прихватить. А всю дорогу мечтал о кладе, когда-то и кем-то, еще до революции, где-то неподалеку запрятанном. И вот уже он лихо спрыгнул на землю и заблажил снизу:
– Ну, чего стоишь, давай, прыгай! Пошли на водокачку, тут делать нечего!
Славка глянул вниз и отшатнулся. Голова закружилась, живот вжался, и лопатки на спине напряглись. Но делать нечего, надо прыгать, пришел его черед! Пальцы крепко вцепились в кромку трухлявой доски, колени подогнулись, а оторваться не в силах. Да что он, хуже всех! Зажмуривается, отталкивается ногами и с опозданием выпускает доску. В воздухе его переворачивает и плашмя кладет на твердую, как бетон, землю. Славка корчится на мерзлой пожухлой траве, хватает ртом воздух и не может протолкнуть его в горло. Мутное пятно солнца стремительно и наискосок летит по серому полотну неба. Белый свет меркнет в глазах, а когда в них что-то проясняется, над ним маячит испуганное лицо Леньки.
– Больно? – шепотом спрашивает он.
Славка продышался, слабой рукой ощупал лодыжку, которая нестерпимо болит и жжет. Постанывая, садится и задирает штанину. Нога опухает на глазах.
– Сил нет терпеть, – сквозь слезы говорит он.
– Чего же тогда не плачешь? – недоверчиво спрашивает Ленька.
– Не умею, – кривит рот Славка.
– Нет, ты точно ненормальный! Я таких сроду не видел. Ему больно, а он – не уме-ею… – удивляется тот и подставляет плечо.