Оделся и вышел. Ночевал в кабине машины – всю ночь тарахтел под окном мотор. А Онучин с охотоведом еще долго сидели на кухне, переживали историю.
– Он со всеми начальниками вась-вась живет, – глухо говорил Юрий. – Всю жизнь боимся чего-то. Все видим, все знаем, а молчим, в себе копим. А чего боимся-то? Кусок хлеба потерять? Нет, вроде при нашей работе и голову недолго потерять. Щепетильными стали: неудобно человеку в глаза сказать, что хапуга он и вор. Да что говорить, я недавно пришел в управление, а уж и меня обкатали, повязали, под себя приспособили. И не начальники, причиндалы их, навроде этого.
– Не скажи, парень, не захочешь, так не обкатают…
– Это вам тут легко говорить: начальство далеко, тайга близко, ушел от всего – и делай дело. Я вот, думаете, почему молчал, когда вы шофера отчитывали? Совестно, видишь ли, стало. Он мне шмутки перевозил, по мелочи что-то там доставал. А уж большим начальникам столько переделал всего – по гроб они у него в долгу. Попробуй они наказать его, такое поднимется. С нами по соседству одна контора располагается, пришел в нее недавно новый начальник, год как, не больше. Однажды сорвался, не вытерпел – выговор персональному водителю сделал, пригрозил, что уволит. А тот возьми да и накатай бумагу куда надо. Оказывается, досье на своего начальника завел: не туда ездил, не то привез. Наскреб по мелочам, а выглядело весомо. Загремел мужик, сигнал есть от трудящихся – чего долго разбираться.
– Насрамил его, а с него как с гуся вода, отряхнулся и пошел. И что за человек этот твой водитель, как живет без совести, – не мог успокоиться Онучин. – Мы тут сидим мучаемся, переживаем, а он и забыл, поди, про нас. После такого хочется бросить все к чертям собачьим да бежать куда глаза глядят.
Андрей слушал этот невеселый рассказ, подсыпал Онучин соли на его рану. Сидел он сейчас перед ним старый, седой, с закатанными брючинами, отрешенно смотрел на заполненный густой жижей таз, выговаривался:
– И ты никуда не убежишь, пока не выгонят, потому как понимаешь – другой приедет на твое место, а вдруг подлецом окажется? На пару с Темниковым всю тайгу прочешет.
– Дмитрич, они же надсмехаются над нами. Что случилось? Почему перевернулось все: вместо того, чтобы защищать – бьют, хапают? В голове не укладывается, что Темников с браконьерами заодно.
– Испакостился народ, правда, не весь. Что тебе сказать – никогда так раньше тайгу не грабили, без остатка, без думы, что другим останется. Кто бы крикнул, остановил: что же вы, люди, делаете, как жить будете дальше? Нет, молчим. Значит, дурно устроили свою жизнь, если последние добрые нравы разрушаем.