— На Вас жалуются нефтяники, — и, указывая погасшей трубкой в мою сторону, добавил:
— Товарищ Байбаков, уточните, пожалуйста, о чём идёт речь. Дело известное, человек, на которого жалуются, обычно сразу же начинает обороняться и немедленно переходит в атаку. Так поступил и Тевосян. Возникла перепалка. Сталин не перебивал и молча ходил по кабинету, слушал и взвешивал все наши доводы и контрдоводы; порой останавливался то перед одним, то перед другим из нас, пристально всматривался в лицо, щурился и, наконец, недовольно поморщился и негромко проговорил:
— Ладно, вы поспорьте, а мы послушаем.
Мы оба сразу взглянули на Сталина и замолчали. А Сталин, иронично улыбнувшись в усы, глядел на нас и ждал. В кабинете стало тихо.
— Трубы, о которых идёт речь, — первым прервал молчание Тевосян, но уже ровным, спокойным голосом, — получают при бурении скважин слишком большую нагрузку и лопаются. Пробовали изготавливать даже из орудийной стали — всё равно не выдерживают.
— Что же будем делать? — спросил Сталин.
— Будем осваивать, — мрачно и неопределённо ответил Тевосян.
Сталин строго посмотрел на него, но тут же, мягко усмехнувшись, с иронией произнёс:
— Не получается ли у Вас, товарищ Тевосян, как у того старичка, который женился на очень молодой, мучил её и сам маялся? Лучше скажите, что нужно, чтобы изготовлять эти трубы качественными?
Тевосян немного помолчал, что-то обдумывая, а потом попросил выделить 300 тонн молибдена.
— А что Вы скажете, товарищ Вознесенский? — Сталин повернулся в сторону Председателя Госплана, но тот чутко стоял на страже остродефицитных, редких материалов.
— Молибден весь распределён по наркоматам. Имеется лишь НЗ — неприкосновенный запас, — сухо ответил он.
Решение насущного вопроса явно заходило в тупик. Я почувствовал, что нужно вмешаться в разговор, и сказал:
— Каждая поломка труб вызывает аварию, устранение которой обходится в десятки тысяч рублей, а иногда такая авария приводит вообще к ликвидации бурящейся скважины.
Этот довод показался Сталину убедительным, и он опять обратился к Вознесенскому с мягкой улыбкой, видимо, щадя его самолюбие и зная твёрдый, принципиальный характер Вознесенского:
— Товарищ Вознесенский, а для чего создается НЗ? — спросил Сталин и сам ответил:
— Для того создается, чтобы всё-таки есть, питаться, когда есть больше нечего. Не так ли? Давайте выделим 300 тонн молибдена, а Вас очень попросим восстановить это количество в НЗ.
Помолчав, Сталин посмотрел на озабоченного этим разговором непроницаемого Молотова:
— Вячеслав Михайлович, проголосуем? Молотов согласился. Дело было решено.