В один из таких сумасшедших дней Каганович вдруг обратился к управляющему делами наркомата, показав рукой на меня, в своём обычном казённом тоне, без намёка на шутку или улыбку:
— Вот у нас молодой человек: ему уже стукнуло двадцать девять, а он до сих пор не женат.
— Лазарь Моисеевич, — решил я вставить своё слово. — Но вы же не даёте мне даже вечером отдохнуть.
— Ладно, — сказал Каганович, окинув меня цепким взглядом, и, обращаясь к управляющему делами, добавил:
— Байбаков чтобы в субботу вечером не работал.
А у меня на примете уже давно была одна симпатичная девушка. Встречались мы с ней второпях, мельком, я и сам не знал толком, всерьёз ли она нравится мне. Не было времени разобраться. Но в первый же свободный субботний вечер после полученного мной «благословения» Кагановича я встретился с ней, решив познакомиться с её родителями. Перед этим, согласно заведённому в наркомате порядку, я сообщил секретарю, куда ухожу, и назвал номер телефона той квартиры.
Вот я познакомился с родителями этой девушки, принят ими радушно, как долгожданный гость. Даже стол накрыт. Только стали мы усаживаться, как вдруг — телефонный звонок. Предполагаемая тёща, снявшая трубку, почти испуганно обратилась ко мне:
— Вас вызывают срочно, Николай Константинович. Звонил секретарь из наркомата:
— Товарищ Каганович просит, чтобы вы немедленно приехали. И начались дни такой запарки, что стало не до свиданий. Как-то незаметно эта девушка отошла на второй план, забылась. Некогда было сожалеть или горевать и даже вспоминать о несостоявшемся сватовстве.
Видно, так и оставаться мне холостяком, если бы не нашлась невеста совсем рядом, здесь же, под крышей наркомата. Всё было настолько обыкновенным, хотя и очень характерным для судеб таких, как я, что и ныне, на отдалении такого времени — более полувека, кажется и чрезвычайно удивительным...
Однажды в комнату отдыха, где я в то время обедал, вошла девушка — новый работник наркомата. Окончив инженерноэкономический институт, она работала референтом заместителя наркома по строительству. Принесла на подпись срочный документ. На вид ей было всего лет двадцать, аккуратная, строгая, но и очень миловидная, с умными живыми глазами. Чем-то она меня сразу тронула, и я тут же выяснил, что зовут её Клавой; и совершенно неожиданно для себя предложил первое, что пришло в голову — глупее, как говорится, не придумаешь:
— Садитесь, Клава, обедать со мной.
— Нет, нет, что Вы! — вся вспыхнула она.
— Ну, если не хотите обедать, — уже осмелев, сказал я, — тогда вечером приглашаю Вас в кино. Пойдёте, а?