Можно себе представить, что творил Багиров, являясь председателем одной из «троек», созданных по инициативе Кагановича, «троек», чьи решения обжалованью не подлежали.
На совести самого Кагановича гибель тысяч руководящих работников, членов ЦК партии, крупных учёных, талантливых инженеров. Он, наводя порядок, требовал списки «виновных», а иные списки и сам составлял, размашисто ставя под ними подпись.
Он многие годы общался и работал с ними вместе, как говорится, знал в лицо, и тем не менее спокойно и безжалостно обрекал их одним росчерком пера на смерть.
Н. Дудоров, при встрече со мной, вспоминая годы своей работы секретарем парткома Наркомтяжпрома, рассказывал, как Каганович дважды — весной и осенью 1938 года наезжал в Донбасс с любезно прикомандированным к нему Берией работниками НКВД. И начиналась поистине адская работа по уничтожению кадров. Там шли повальные аресты руководителей предприятий, комбинатов, угольных шахт. А вернувшись в Москву, Каганович любил хвастаться на совещаниях и заседаниях Коллегии Наркомата тем, как быстро разобрался и убрал сразу «два слоя» якобы орудующих в Донбассе вредителей, «врагов народа». Лицо его при этом самодовольно лоснилось, и он продолжал зорко и цепко оглядывать всех, запоминая реакцию каждого.
Арест множества специалистов и руководителей не мог не сказаться на работе индустрии и шахт Донбасса. В парторганизацию наркомата стало поступать все больше и больше жалоб и тревожных сигналов от местных парторганизаций: многие участки производства оказались оголены, стала снижаться производительность труда, люди нервничали.
А когда Дудоров поставил в известность о том Кагановича, тот заорал, нервно затопал ногами:
— Да это же форменная контрреволюция!
И теперь уже сам Дудоров оказался под подозрением. И не избежать бы ему ареста, если бы за него дружно не вступились член парткома В.М. Клементьев, заместитель наркома М.Г. Первухин и Л.А. Соснин. На резкий вопрос Кагановича: «Скажите, Дудоров — честный человек или враг нашей партии?» они дали ответ: «Честный». И тем спасли его, секретаря парткома.
«Власть рождает то гениев, то монстров» — это сказано не мной. Каганович всё же настоял, чтобы Комиссия партконтроля занялась Дудоровым, авось какие-нибудь грешки найдутся. Емельян Ярославский, руководивший этой проверкой, доложил Комиссии и парткому Наркомтяжпрома, что «к его секретарю товарищу Дудорову никаких претензий нет»...
Не было в «секретном» докладе Хрущёва многих важных данных, объективно объясняющих возникновение и устройство дьявольского механизма массовых репрессий. Лишь только в 1990 году нам стали известны сенсационные материалы, перепечатанные «Советской культурой» из итальянской газеты «Республика», которая воспользовалась услугами человека, бывавшего у Кагановича в доме. Каганович, как известно, никого не пускал к себе в дом, никому не давал интервью. Захлопывал двери перед журналистами, которые пытались попасть к нему.