– Путь солдатик курит. Тебе чего, старая, жалко? Все равно умрешь.
Бабулька от такого обращения сразу замолкла. В ее понимании военный с блестящими звездочками на погонах – это был царь, заступник, который накажет нерадивого курильщика, заставит проветрить помещение. А тут…
Полковник уже спрятал диктофон в карман и теперь выталкивал меня из палаты.
– Стой смирно, – приказал он, недовольно выбрался в коридор, оттолкнул спешащего медбрата. «Недоволен, – отметил про себя я. – Значит, я правильно сделал, что не нарвался на конфликт».
Начмед отлип от окна, остановился у Крысы. Что-то изменилось. Теперь в глазах капитана появилась заинтересованность. Он как-то по-новому рассматривал сержанта.
– Что? – не выдержал Крыса.
– Забычковал быстро.
Крыса заметался, начал тыкать сигарету в железную перемычку кровати.
– Еще раз узнаю, что курил в палате… – грозно произнес Сергей Петрович.
Я смотрел и никак не мог понять, почему Антон оболгал меня. Мне его даже стало жалко.
– Антон, – сказал я. – А я тебя Крысой ни разу не назвал.
Капитан махнул, намекая, что пора выходить. Сержант начал всхлипывать, а бабулька осеняла нас крестным знамением.
В коридоре – беготня. Насколько я знал, хирурги просто так не стали бы суетиться. Значит, они чего-то ждали. Может, авария на дороге случилась и в госпиталь везли пострадавших?
Начмед указал мне кивком головы на маленький тупик, образованный в коридоре вывалившимися из огромного горшка длинными листьями неизвестного мне растения. Я подошел, и капитан ловко пристегнул меня к трубе.
– Стой тут. И, Новиков, не дергай трубу. Ты, лось здоровый, вырвешь, а мы потом замучаемся платить.
Я облокотился на батарею. «Блин, она чугунная! Сколько же зим она отапливала коридор травматологического отделения? – задумался я, держась прикованной рукой за трубу, словно усталый воин, опираясь на копье. – Вроде и бой закончен, враги пали под моими ударами, а сил не осталось, и никто не ждет. Пока сражался, все мое добро поделили ушлые прихвостни. Теперь дело за малым – замарать мое имя, и все – можно списывать. Хотя есть еще шанс. Или мне просто хочется цепляться за самую малую надежду? Так, надо думать. Главное: начмед всполошился. Значит, можно провести такую линию: капитан меня заслал в Зону, дал артефакт, проводника. Проводник не просто умер, закрывая нас от стаи собак, а еще и передал через меня весточку. Передал начмеду, что я – не сволочь, а нормальный пацан. Получается так – уважуха Трофимычу. А я, идиот, прозевал этот важный момент. Скажи я раньше начмеду эту фразу – как бы тогда закрутилось расследование?»