– Прапорщик, бери солдата и выйди из здания. Есть информация, что тут мутант круги наматывает, – крикнул он.
– Жадность, – прокомментировал начмед. – Опасается нас, хотя понимает, ему ничего не угрожает. Однако боится. А вот тут жадность и не позволяет дать задний ход.
– Он возьмет артефакты?
– Конечно. Он же честный офицер. Просто он еще и жадный офицер.
– Надо сразу обговорить условия…
– Нет. Запомни, Кузьма, как достаешь деньги, то торговаться становится легче. Такова человеческая натура – при визуальном контакте с баблом сразу отключается мозг. В нашем случае это артефакты. Ты ж соврал про их цену. Вдруг там реально копейки?
– Соврал. Но я в тюрьму не хочу.
– Никто не хочет, но тюрьмы почему-то забиты.
Начмед направился к полковнику. Я, как кобра, схватил капитана за плечо. Кисть моя тут же противоестественно выгнулась.
Боль охватила руку, колени подогнулись. Я выпрямился, чувствуя, как тянутся жилы.
– Трофимыч из-под земли бы встал, услышь твои слова. Он за меня жизнь отдал, а ты засунул меня в Зону, а теперь начинаешь хвостом вилять! – прошипел я.
Зуб сильнее выгнул мою кисть. От боли у меня перед глазами пошли яркие круги.
– Я. Тебя. Услышал.
5
Кисть болела, ныли ребра. Во рту стояла такая сильная горечь, что хотелось застрелиться. Или вырвать язык, чтоб не чувствовать. Мое состояние усугубляли полумрак помещения и затхлый воздух, который напоминал о морге.
– Ну что, где рюкзак? – спросил торопливо человек-хорек.
Мы стояли в цетре помещения. Прапорщика и Баранова отправили сторожить единственный вход, через который внутрь могли проникнуть мутанты. Или люди.
Я б послал полковника нафиг, на небо, за солнышком. Из-за таких вот умных командиров нормальные солдатики и гибнут. Нет, все же правило «не спеши исполнять приказ» переживет еще армию.
Я провел пальцами по уголкам рта. Вот дурацкая привычка, перескочила с Чеса на меня. А привычка-то – вторая натура. Я начал понимать тайный смысл этого движения. Время подумать. Ценные секунды, за которые можно в голове прокрутить ответ или следующее действие.
– Надо спуститься в схрон, – ответил я.
«Переиграем. Заманим в ловушку, из которой он сам не захочет выбраться. Жадность – вот его главный порок. Туда и надо бить».
– Куда? – не понял он.
– В подвал, – объяснил я ему.
– Так и говори по-человечески, – зло произнес Махлюков. Камеру он спрятал, предварительно вытащив аккумулятор. Начмед не хотел рисковать и выдвинул ряд условий. Именно выдвинул – как ультиматум.
Жадность. Я бы побоялся остаться в такой компании: один обвиняется в убийствах и ему нечего терять, а второй – то ли соучастник, то ли возглавляет эту аферу.