Оказалась, что я стоял на самом краю дозволенного аномалией расстояния. Она отвоевала себе метра два.
– Готов?
– Да.
Мы условились просто: Зуб бросает принесенные сверху полковником металлические клинья, я бегу, словно мне придали ускорение пинком, потом назад. Промелькнула мысль о том, что если рюкзака я там не найду, то и возвращаться смысла уже не будет.
– Раз! – крикнул начмед.
Клин вызвал разряд аномалии. Я закрыл глаза предплечьем, но все равно яркие пятна плыли передо мною.
– Два!
На «два» я должен был бежать как угорелый. Я пронесся мимо стола, слегка зацепил его бедром, перепрыгнул через табурет, наступил на что-то мягкое.
– Три!
Это значило, что скоро аномалия перезарядится. Не зря ж мы ей скормили почти все болты. Я споткнулся. Ноги стали разлетаться, как у пьяного фигуриста. Я выставил перед собой руки и грохнулся на пол.
За спиной злобно запищала «разрядка». Не успела меня схватить. Я ударился головой о стену. Встал, опять споткнулся.
– Да что за описторхоз филенеус?! – выругался я. Достал фонарик из кармана. Тот не работал. Потрусил его, услышал, как ворчат внутри батарейки. Зажегся.
Луч осветил эту сторону схрона. Слепо потыкался в потолок, стену…
И уперся в лежащий на полу рюкзак.
6
Выдохнул я уже в части. Наступил вечер, мы сидели в кабинете полковника. Он нервно ходил от окна, дергая старую штору, к двери, проверяя каждый раз, закрыта ли она. В кабинете от сигаретного дыма стояла вонь забегаловки, к которой уже к шести утра сползается алкашня.
Я тупо смотрел на выставленное богатство. Начмед писал огрызком красного карандаша на оторванном куске бумаги.
– Так, считаем. «Струна» – семь, «кость» – пять, «желе» – тоже пять… Так, переходим к самым интересным.
Капитан достал из рюкзака полупрозрачный шарик, светящийся изнутри, словно там горела светодиодная лампочка.
– «Огарок». Дорогая вещь. Их тут восемь.
– Сколько? – уточнил я. Я молчал все время, пока мы возвращались в часть. Рюкзак оказался забитым контейнерами под самую завязку. Одна лямка у него была оторвана, при свете фонаря он мне показался черным. Когда я нашел рюкзак, я первым делом отдышался и только потом перекликнулся с начмедом. Бежать назад оказалось легче. Я понимал, что половина дела сделана. Я смог вычислить, где спрятан рюкзак. Я – вычислил! Теперь оставалось проконтролировать процесс подкупа полковника.
Пока мы ехали, Махлюков, скрипя зубами, снял наручники. Баранов на такое превращение смотрел с непониманием. Прапорщик лишь хитро усмехнулся.
А вот солдатик-водитель шарахался от меня, как от зомби.