– А куда брали-то?
– В военный спецназ, – ответил начмед.
Затормозила иномарка, из нее вышла Марина. Она смачно поцеловалась с водителем, молодым пареньком с серьгой в ухе. Машина чиркнула шинами, улетела, а девушка побежала на работу. У самого входа, словно почувствовав мой взгляд, обернулась. Мне показалось, она замерла на целую вечность.
– Ты чего так напрягся? Страшно? – не понял моего молчания начмед.
– Ага, аж язык отнялся, – сказал я и сплюнул скорлупу на асфальт.
Марина исчезла в недрах больнички.
– Это хорошо. Когда я тебя засуну в военсталы – ты икать от испуга начнешь, – пообещал грубый голос. Батя не изменял своему стилю одежды. К спортивному костюму добавилась кожаная курточка. В этот раз я успел заметить черную рукоятку пистолета в подмышечной кобуре. Из стиля бандита девяностых старшего прапорщика выбивала красная дерматиновая папочка в руках.
Батя сел рядом.
– Вот, смотри, рапорт с просьбой от твоего любимого полковника.
Я глянул: Новиков, достоин, лучший, разумная инициатива…
«Странно, – подумал я. – С Зубом даже не поздоровался, этот старший прапорщик».
– А если я не хочу? – спросил я отрешенным голосом. Потрогал внутренний карман, где зашуршало письмо от родителей.
– Да не хоти дальше. Выискался тут, экономическая дыра. Думаешь, счет тебе на сорок тонн выставим? Или упрашивать будем? Мы тебе не бандиты и не попрошайки. Тебе шанс дается, за который многие полноги отдать готовы, а ты, как девка продажная, – разъярился Батя.
– Филипп Александрович, – обиженно протянул Зуб.
– Молчи. Нашел себе замену, называется, – продолжал кипятиться старший прапорщик.
Я посмотрел на него.
– У нас родина дает тысячу шансов умереть за нее и ни одного, чтобы пожить нормально, – произнес я и добавил: – Семки будете?
Батя отмахнулся:
– Я, конечно, благодарен. Вытащили. Правда, без вашей помощи я бы в Зону вряд ли попал, претит она мне, – сказал я. – За то, что кучу бабла за меня отвалили, тоже спасибо. Зачем мне в Зону возвращаться? Не понимаю.
– Не понимаешь… Ну и бог с тобой. Призвание такое, знаешь ли, есть – людей защищать. От мутантов, бандитов, сталкеров. Если не кипит сердце в этом направлении, то вошкайся по жизни как хочешь. Пока, парень, – уже без злости попрощался Батя. Он громко закрыл папку, встал.
Зуб протянул мне пакетик с семечками и последовал за военсталом.
– Трофимыч ошибся… – услышал я фразу, брошенную Батей.
Они двинулись в сторону парка. Высокий Зуб и коренастый Батя. Последнее высказывание про Трофимыча – это было как удар мне в спину. «Предатель я, получается, подлая тварь. Он меня спас, он за меня поручился, а я его предаю».