Олья рано поняла, что в ней спит проклятие веды, но она любила эту свою особенность всей душой и не понимала злых слов, сопровождавших рассказы о колдунах и колдуньях. Она не делала ничего плохого. Просто слышала и видела больше, чем остальные. Чувствовала мир внутри и снаружи. Замечала самые тонкие изменения вокруг. Для нее молитва Природе была не только заговором от беды. Так она настраивалась на переход в «глубину», с помощью которой получалось на мгновение слиться с миром и стать его частью. И тогда вены обращались реками, сердце билось подобно толчкам вулкана Взрыля, а легкие чувствовали все ветра.
– Реки твои – вены мои. Скалы твои – ступни мои. Лава твоя – сердце мое. И живое тобою живет, а что мертво – сохранно в недрах твоих…
Дальше, дальше. В сторону рассвета. Мимо загоревшихся от солнца берез, мимо ручейка, мимо туманного поля. Вот он, Василь, шагает по дороге. Олья – земля под его ногами, и заплечный мешок, и пот на разгоряченном теле. Жених бежал к ней, чтобы успеть раньше, но теперь перешел на ходьбу и обсыхал под прохладным ветерком, в котором тоже обитала Олья.
Она вернулась за одно дыхание, минуту приходила в себя, потом тихо рассмеялась:
– Эй, Морошка-остроушка, я опять тебя победила! Ты не услышала, а я уже знаю, что он идет!
Олья поправила прическу и перенесла свадебную корзину ближе ко входу. Рысь глухо мявкнула, заскребла по полу.
– Так, а где узелок мой? – спросила девушка, щупая стены. – Ох ты, ох ты, ничегошеньки не видно. Ну чего ты фырчишь опять? Не мяукай, я тоже голодная. Надо нам всем хорошо покушать. На Взрыль забираться полдня будем. Это тебе не белок по деревьям гонять. А, а, разбойница? Р-р-р-р.
Олья подразнила рысь и почесала ей бока, но бодаться не стала, чтобы не испортить красоту на голове. Им с Василем предстоял обряд подношения вулкану, у подножия которого расположился родной Ольин улус. По традиции все молодожены в первый свадебный день ходили задабривать Взрыль, дабы он спал и дальше. Огненная гора была огромной. Олья несколько раз дышала вместе с ней и чувствовала потоки лавы глубоко под землей. Иногда округу потряхивало от толчков Взрылева сердца, и улусцы тут же вспоминали слова молитвы, но никто не проникался ими так полно, как веда, по-настоящему замечавшая пульс в венах вулкана.
Морошка зарычала – услышала Василя. Они еще не подружились, и рысь ревновала Олью к жениху. Невеста встала напротив двери, поправила оборки на платье, коснулась гребней и крепко сжала узелок, отчего материнское кольцо впилось в палец.
– Ну, вот и он.