Через мгновение распахнулась дверь, и рассвет хлынул в башню, окатив невесту румянцем новорожденной жены. Василь в красной рубахе и костяничных штанах, взъерошенный, с чуть влажными на лбу волосами белозубо улыбнулся Олье и подхватил с порога корзину.
Отец и брат стояли неподалеку – оба низкие, пышнобородые, в праздничной светлой одежде с алой вышивкой. Они были очень похожи, только у сына лицо казалось обожженным из-за родимых пятен. Он все еще не женился и собирался скоро уйти из дома на поиски невесты. Девушки в улусе привыкли, что в детстве он был плаксой и боялся всего подряд, и теперь не принимали Петро мужчиной, хотя он вырос парнем добрым и трудолюбивым, а еще всегда чувствовал беду, за что в улусе его уважали и прозвали «знаменом» – от слова «знамение».
Отец поцеловал дочь в обе щеки. Брат крепко обнял и долго не отпускал.
– Сетрушка моя родимая, острожней там будь, – шепнул он ей на ухо. – Не хочу тебе праздник портить, да что-то сердце со вчера не на месте.
– Ты, Петро, не переживай. Ты меня знаешь. Не пропаду я. Василь со мной, Морошка со мной. Ну, чего ты дрожишь так, родимый?
– Ноет у меня нутрина, сеструшка. Со вчера ноет. То ли по тебе, то ли по себе, то ли по всем. Ты осторожней будь.
– Буду, – пообещала Олья, высвобождаясь.
Березовая роща светлела, в сквозных кронах заливались трелями птицы, и все вокруг радовалось началу самого длинного летнего дня.
Олья подняла с травы узелок, взяла Василя под руку, и вместе они вышли на дорогу, ведущую к полю, за которым высился темно-серый Взрыль.
Слова распирали грудь, как винные пузырьки нутро закупоренной бутылки, но Олья молчала: до конца обряда разговаривать было нельзя. Морошка то семенила рядом, то носилась за птицами, свившими гнезда в высокой траве. Воздух прогревался, и туманный вал отступал все дальше, открывая подножие вулкана. Олья вспомнила слова Петро и с неприятной дрожью подумала, что брат никогда не ошибался в предсказаниях.
В лицо дул, отгоняя мошкару, теплый ветер, блестки росы таяли на подоле платья. Все было тихо и спокойно. Где же затаилась беда?
Олья обернулась. Отец и брат шли вдоль рощи обратно в улус – готовить столы и навесы к празднику. Вдалеке высилась над кронами берез верхушка свадебной башни. На первый взгляд вокруг не было ничего плохого, ничего подозрительного.
Василь почувствовал волнение невесты. Он остановился и внимательно заглянул ей в глаза, всем видом спрашивая: «Чего ты? Что-то случилось?» Олья замотала головой и широко улыбнулась. Они продолжили путь, наблюдая за озорной Морошкой. Веда не могла слиться с природой, поэтому доверилась чутью питомицы.