– Хоть бы бочку с солониной, – мечтательно облизнулся Дорри.
– Вот и ладненько, – выдохнул Илан. – Давайте закроем. Сквозняком оттуда несет.
Когда пол снова стал целым, все почувствовали, как сильно вымотались. Облепив теплое брюхо печи, словно котята бока рыжей мамки, они уснули крепким, спокойным сном.
* * *
Наутро все нашли себе занятие. Порченые немного привыкли к городу и уже не шарахались от людей, поэтому Генхард сказал, что теперь можно идти к усадьбе, где требуются плотники, и повел туда Илана с Рори. Дорриан возился неподалеку от двора: искал деревяшки на растопку. В доме остались только двое.
– Я сама полезу! – заявила Яни.
– Куда? В подпол, что ли? – нахмурился Марх, поднимая половицы. – Нечего делать. Тряпку в зубы и уборкой займись.
– У нас воды нет!
– Значит, сходи с Генхардом, когда вернется, поищи недырявое ведро!
– Я там внизу видела плошки всякие! Отмою, и будем из них есть!
– Так, иди сюда! – скомандовал Марх, похлопав рядом с собой.
Яни послушно села в указанное место, накручивая на палец конец тугой косички.
– Ты не Иремил, чтобы меня так поучать, – буркнула она, пряча раскосые глаза.
– Тебе зачем в подпол? – серьезно спросил Марх. – Кошку потискать? Она дикая, в руки не дастся. Кормить ее нечем. Да и сытая она наверняка, голубей жрет.
– Нет. – Яни помотала головой, подсела ближе и шепнула брату на ухо, хотя подслушивать было некому: – Дорри вчера сказал, что я плакса и трусиха. Я такой быть не хочу! Спущусь и сама там все уберу! И не испугаюсь!
Марх раздраженно цыкнул:
– Ох уж эти дети. А если там крысы дохлые?
– Нету их там! Там кошка!
– Ну смотри, девчонка! Если завизжишь, схлопочешь от меня, поняла?
– Поняла!
Марх осторожно опустил ее в проем, дал в руки зажженную свечу:
– Одна не пойдешь, я с тобой.
– Сама! – напыжилась Яни. – А ты следи! Это мое испытание на храбрость! Нельзя его портить! И никого не пускай, если придут! Ну пожалуйста, Марх!
– Да иди уже! Сопля ты приставучая. Осторожней только! Не грохнись!
– Не грохнусь. Тут все видно. В щелки между досками тоже свет падает, – успокоила его Яни дрожащим голоском.
Внизу царил холодный пыльный сумрак. Все кругом походило на мрачную чащу: со всех сторон Яни обступали стволы-подпорки, под ногами темнела земля, перемешанная с соломой. Девочка громко сопела и шмыгала курносым носом. Она любила жуков, но вот паутину терпеть не могла. Противная, липкая, она была здесь всюду. Свешивалась с балок бахромой, тонкими платочками крепилась к стенам. Местами белая, а местами грязно-серого цвета. Только задень краешком одежды – пристанет намертво, не ототрешь.