Нико до обеда лежал, изображая труп и страдая от того, что все семейство собралось под крышей. Треклятое тело заживало и чесалось. Руки и ноги затекли. Спина болела от неподвижности. Но если встать, заняться мытьем и поесть, а значит, признать свое существование, умирать уже не захочется. И придется довольствоваться этой жалкой нищенской жизнью. Принять нового себя. Не принца, не наследника. Просто бродягу из халупы, лежащего в тряпье. Обуть мерзкие, кое-как заштопанные ботинки с чужой ноги и ходить в них. Нет уж. Лучше умереть сыном Седьмого.
В таких уговорах Нико вытерпел еще четверть часа и с трудом сел. Генхард, похожий на кудрявого барана, тут же полез обниматься с криком:
– Братец мой очнулся! Родненький!
Принца чуть не стошнило от его запаха.
– Ура-а! – прилипла с другой стороны рыжая девчонка с наполовину расплетенной косичкой.
Их порыв нежности отозвался ноющей болью в ребрах. Нико перебрал в голове стопку ругательств, но сдержался. Если Генхард узнает, что соахиец понимает язык Большой Косы, от болтовни и вопросов будет не отделаться.
– Вы что, совсем уже? – возмутился Марх, занятый подшиванием лоскутов ткани к штанам. – По одному еще терпимо дурели, но вдвоем от вас вообще спасу нет!
Яни показала ему язык.
– Не завидуй, – фыркнул Генхард.
Нико жестами дал понять, что хочет умыться.
– Спину почесать? – обрадовался кудрявый.
– А зачем он лицо трет? – спросила Яни.
– Умойте его, идиоты! – опять не выдержал Марх. – Парень двое суток в дерьме вонючем лежал! Догадаться так сложно?
Илан, вырезавший посуду в дальнем углу, рассмеялся. Дорри молча снял с печи ведро.
– Она тут сильно горячая, – сказал он. – Надо будет холодной разбавить.
– Так, женщина. Иди вон в тот уголок, зажмурься и сиди там, пока я не велю тебе смотреть! – скомандовал Генхард.
– Чего я, голеньких не видела? – насупилась Яни.
– Дурочка бесстыдная, – скорчил ей рожу Дорри, и дело чуть не дошло до драки.
Ситуацию спас Илан, позвавший Яни себе в помощницы, – собирать с пола стружку.
Дорри с Генхардом помогли Нико раздеться, усадили на табурет и взялись тереть, грозя превратить пол в здоровенную лужу. От потопа дом спасали только щели между досок. Жалости к синякам и ушибам двое рьяных мойщиков тоже не делали и драили кожу на совесть, пока их не прогнал рассерженный Рори.
– Вы ему всю спину обдерете! – сказал он, отбирая у Генхарда тряпку. – Дай я сам.
– А и нечего! Это мой брат! – заверещал кудрявый.
– Рори, спасай парня, – отозвался Марх. – Он его своей братской любовью угрохает еще до завтрашнего утра.
Генхард сдался, и Нико вздохнул с облегчением. Рори мыл осторожно и внимательно. Он то и дело хмурил квадратный лоб и поджимал губы. Глаза у него были чуть влажные.