Что-то и в самом деле изменилось.
Словно, вырезав на ней буквы, они лишили ее силы побуждать какие-либо чувства — вызывать страх, ненависть, похоть. Словно то, что осталось — всего лишь плоть. Бессильная плоть. Тело. Достойное лишь презрения.
Рут сидела, разглядывая ее, как художник разглядывает холст.
— Нужно сделать еще кое-что, — сказала она.
— Что? — спросил Донни.
Рут задумалась.
— Понимаешь, — сказала она, — мы сделали так, что теперь ее не захочет ни один мужик. Проблема в том, что она сама может его захотеть.
Она покачала головой.
— Такая жизнь — пытка.
— И?
Она размышляла. Мы не сводили с нее глаз.
— Сделай вот что, — сказала она наконец. — Иди наверх, на кухню, и принеси оттуда газет. Побольше. И положи их в раковину за нами.
— Зачем газеты? Что мы будем делать с газетами?
— Читать ей вслух, — сказала Дениз. Они рассмеялись.
— Несите газеты и все.
Донни сходил за газетами и бросил их в раковину.
Рут встала.
— Хорошо. У кого есть спички? У меня кончились.
— У меня, — сказал Эдди.
Он протянул ей коробок. Она наклонилась и подобрала монтировку, ту самую, что я дал Мэг ночью.
Я подумал: был ли у нее хотя бы шанс ею воспользоваться?
— Вот. Возьми. Идемте.
Она отдала монтировку Эдди.
Все отложили бутылки с колой и встали. Все хотели посмотреть, что у Рут в голове. Все, кроме меня со Сьюзен. Но Сьюзен все так же сидела на полу, где ей приказала оставаться Рут, и Уилли держал нож в двух футах от моей груди.
Так что я тоже встал.
— Сверните, — сказала Рут. Все уставились на нее. — Газеты сверните, да поплотней. И оставьте в раковине.
Рупор, Эдди, Дениз и Донни принялись за дело. Рут закурила. Уилли стоял за мной.
Я посмотрел на лестницу. До нее было всего несколько футов. Она манила.
Ребята скручивали газеты.
— Укладывайте их плотно, — сказала Рут.
Раковина заполнялась.
— Слушайте, вот в чем суть, — сказала Рут. — Женщина не хочет мужчину всем телом. Нет. Она хочет его в одном-единственном месте. Понимаешь, о чем я, Дениз? Нет? Нет еще? Ничего, поймешь. Женщина хочет мужчину одним местечком, которое располагается у нее между ног.
Она указала пальцем и надавила рукой на платье. Все замерли.
— Одна маленькая точка, — сказала она. Вот. Убрать эту точку, и знаете, что будет? Желание исчезнет. Правда. Навсегда. Это работает. Так много где делают, это целый обычай в некоторых местах, когда девочке исполняется сколько-то лет. Чтобы не гуляла. Где-то, ну не знаю, в Аравии, Африке или Новой Гвинее. Там это нормально. И я думаю — почему бы так не делать и у нас? Просто уберем эту маленькую точку. Сожжем ее, и все. Выжжем к чертовой матери. И тогда она станет… безупречной.