— Ну и как дела? — спросил я.
Она не посмотрела.
— Хорошо.
Из убежища раздался смех.
Она попробовала другой кусочек. Не подошел.
— Это тебя беспокоит? — спросил я, подразумевая звуки.
— Да, — сказала она. Но по ее тону нельзя было сказать, что это так. Просто констатировала факт.
— Сильно?
— Ага.
Я кивнул. Больше сказать было нечего. Я наблюдал за ней и пил пиво. Вскоре она разобралась с мальчиком и перешла к деревьям.
— Ты же знаешь, что я не могу их остановить?
— Знаю.
— Там Эдди. Это, во-первых.
— Знаю.
Пиво закончилось.
— Я бы остановил, если бы мог, — сказал я. И подумал — правда ли это? Она сделала то же самое.
— Да? — сказала она.
И впервые она подняла на меня глаза, глаза очень взрослые и задумчивые. Почти как у сестры.
— Конечно да.
Она снова вернулась к паззлу, нахмурившись.
— Может, им надоест, — сказал я, и тут же осознал, как нелепо это звучит. Сьюзен не ответила.
Но мгновение спустя звуки все же прекратились, и послышались поднимающиеся шаги.
Эдди и Уилли. Оба раскрасневшиеся, рубашки расстегнуты. Талия Уилли напоминала жирный, мертвенно-бледный бочонок. Они не обратили на нас внимания и направились к холодильнику. Взяли колу для Уилли и «Буд» для Эдди, и стали рыться в поисках еды. По-видимому, там ничего не нашлось, потому что они закрыли дверцу.
— Надо ей устроить, — говорил Эдди. — А то мало плачет. Не трусиха.
Мне это внушало отвращение, а вот Эдди был совсем из другого мира. Голос — как лед. Толстым и уродливым был Уилли, но по-настоящему воротило меня от Эдди.
Уилли засмеялся.
— Так она вся уже выплакалась, — сказал он. — Ты бы видел ее в тот день после душа.
— Ага. Наверно. Как думаешь, может, Донни и Рупору тоже что-то прихватим?
— Ничего не просили. Захотят — придут и возьмут.
— Жаль, пожрать нечего, чувак.
И они снова пошли вниз. Опять не обращая на нас внимания. Меня это устраивало. Я посмотрел им вслед.
— А потом что делать будете? — спросил Эдди. — Его голос доносился до меня словно клубы ядовитого дыма. — Убьете ее?
Я застыл.
— Нет, — сказал Уилли.
Он сказал еще что-то, однако, голос потонул в стуке шагов по лестнице.
Убьете? Это слово холодком скользнуло по моей спине. Будто кто-то наступил на мою могилу, как сказала бы мать.
Это сделал Эдди, подумал я. Это сделал он.
Огласил очевидное.
Я думал, как далеко это может зайти, думал, чем это закончится. Думал условно, как над задачей по математике.
А двое детей обсуждали это с невообразимым спокойствием, попивая колу и пиво.
Я подумал о Рут, лежащей в спальне с мигренью.
Подумал о том, что они там, внизу, делают. Без присмотра, да еще и с Эдди.