Он посмотрел на меня поверх выпуска «Пластикмэна». Лично я завязал с комиксами, когда в пятьдесят четвертом над ними установили цензуру и перестали выпускать «Паутину тайн».
— Как дела, Дэйв?
Рут недавно гладила. Доска стояла сложенной в углу, а в комнате висел острый мускусный аромат чистой горячей ткани.
Я осмотрелся.
— Хорошо. Где все?
Он пожал плечами.
— В магазин пошли.
— Уилли — в магазин? Шутишь?
Он захлопнул книжку и встал, улыбаясь и почесывая подмышку.
— Нет. Уилли в девять часов к зубному. У него дырка в зубе. Офигеть, да?
Донни и Уилли-младший родились с разницей в полтора часа, но волей случая Уилли достались очень слабые зубы, а Донни — нет. Уилли постоянно зависал у зубного.
Мы засмеялись.
— Говорят, ты уже ее видел.
— Кого?
Донни посмотрел на меня. Вообще-то, я никого дурить не собирался.
— А, кузину твою. Да. Возле скалы. Она поймала рака с первой попытки.
Донни кивнул.
— Да, она ничего, — сказал он.
Восторженной похвалой такое не назовешь, но для Донни — а особенно если Донни говорил о девчонке — эта фраза выражала глубокое уважение.
— Ладно, — сказал он. — Погодь, я оденусь. Пойдем посмотрим, как там Эдди поживает.
Я застонал.
Из всех ребят на Лорел-авеню Эдди был единственным, от кого я старался держаться подальше. Эдди был псих.
***
Помню, как-то играли мы на улице в бейсбол, и тут пришел Эдди. Обнаженный до пояса и с большой черной змеей в зубах. Живой. Дитя природы. Бросил ею в Рупора, тот заорал. Потом — в Билли Боркмана. Короче, он поднимал ее и швырял во всех, гонялся за нами, размахивая ею, пока змея от постоянных падений не окочурилась. А с дохлой было не так весело.
С Эдди бед не оберешься.
В представлении Эдди веселиться — значит, вытворять что-то опасное или незаконное. Желательно, чтобы и опасное, и незаконное сразу — ходить по балкам недостроенного дома или обстреливать яблоками-дичками с моста машины — желательно при этом еще успеть унести ноги. Если попался ты — это весело. Попался он — тоже весело.
Линда и Бетти Мартин клялись, будто видели, как он откусил голову живой лягушке. Кто бы сомневался.
***
Его дом находился на противоположной стороне улицы, наверху. Том и Лу Морино, жившие рядом, рассказывали, что его без конца избивает отец. Практически каждый вечер. Матери и сестре тоже доставалось. Помню его мать, крупную, добродушную женщину с грубыми руками крестьянки, помню, как она пила кофе с мамой у нас на кухне и плакала, а под глазом у нее сиял громадный отекший синяк.
По словам отца, на трезвую голову мистер Крокер был нормальный мужик, но как напьется — пиши пропало. Не знаю, так оно или нет, но Эдди унаследовал отцовский характер, и мог проявить его в любую минуту. В таких случаях, он тут же хватался за палку, за камень, а то и с голыми руками лез. У нас у всех были шрамы. Мне влетало не один раз. Так что я старался обходить его стороной.