Я полагал, что мне это по силам.
В три-двадцать пять утра я вышел попытать счастья.
Дом был погружен во мрак.
Я ступил на крыльцо и остановился, прислушиваясь. Ночь была тихой и ясной под светом убывающей луны.
Дом Чандлеров, казалось, дышал на меня, скрипел, словно кости спящей старухи.
Это пугало.
На мгновение мне захотелось забыть обо всем, вернуться домой, лечь в постель и натянуть одеяло. Очутиться в совсем другом городе. Весь этот вечер я фантазировал, как мать или отец объявят: «Ну, Дэвид, не знаю, как тебе сказать, но мы переезжаем».
Держи карман шире.
Я представлял, как меня поймают здесь, на ступеньках. Внезапно загорится свет и выскочит Рут с ружьем, нацеленным прямо на меня. Сомневаюсь, что у них было ружье. Все равно. Видение прокручивалось снова и снова, как заезженная пластинка.
Ты с ума сошел, без конца думал я.
Но я обещал.
Как бы мне ни было страшно, сегодня стало еще страшнее. Глядя на Рут, я, наконец, осознал все до конца. Ясно и безошибочно я осознал, что Мэг умирает.
Не знаю, сколько я простоял так на крыльце.
Достаточно долго, чтобы услышать, как шуршат по стенам дома цветы гибискуса на ветру, как квакают на реке лягушки и стрекочут в лесу сверчки. Достаточно долго, чтобы глаза привыкли к темноте, и чтобы привычные звуки сверчков и лягушек, переговаривающихся меж собой в ночи, успокоили меня. И спустя какое-то время нестерпимый ужас отступил, сменившись волнением — волнением от того, что я наконец делаю хоть что-то ради Мэг и себя, нечто такое, чего никто из моих знакомых никогда не делал. Так я смог думать об этом. О том, что я сейчас делаю. Теперь я мог представить все это игрой. Я вламываюсь ночью в дом. Все спят. Вот и все. Там никто не угрожает мне. Нет Рут. Нет Чандлеров. Просто люди. А я — вор. Тихий, словно кошка. Хладнокровный, осторожный и незаметный. Меня никто не поймает. Ни сегодня, ни вообще.
Я открыл внешнюю дверь.
Она тихонько всхлипнула.
С внутренней дверью пришлось повозиться. Она разбухла от влаги. Я повернул ручку и толкнул дверь. Медленно, аккуратно.
Дверь заскрипела.
Толкнул сильней, вцепившись в ручку, чтобы дверь не хлопнула, когда откроется.
Дверь заскрипела громче.
Я не сомневался, что это слышали все. Весь дом.