Снова наступила темнота. Одно было несомненно: почерк был Ивана Игнатьевича. Снова вспышка.
«Однорукий, которого я велел тебе остерегаться...»
Снова темно. Хоть бы скорее вспышка!.. И снова свет.
»...не враг, а друг. Он должен доставить Лену туда же, куда должен доставить её и ты...»
Опять темнота, и опять вспышка.
«Доверься ему. Повторяю, он друг и послан друзьями. Твой дед».
И тогда Коля сел на крыльцо и заплакал. Он плакал, пока страшный человек, которого Коля так долго боялся, обнимал его единственной своей рукой, пока Владик и фельдшер хлопали его по плечу, пока кто-то, незнакомый Коле — он оказался потом агрономом Конушкиным, — торопил их, говоря, что на улице очень опасно и надо скорее спускаться в подвал. Он всхлипывал ещё и тогда, когда они сидели уже в подвале и пили чай, а Жук, виляя обрубком хвоста, радостно бросался то на него, то на Лену.
Глава двадцать четвёртая
Долгая ночь
Однорукий, которого звали Иван Тарасович Гуров, протянул Лене пакетик с сахаром и сказал, улыбаясь:
— Мне всё-таки удалось ещё раз угостить тебя. И, надеюсь, сейчас ты уже не убежишь.
Лена засмеялась, и все засмеялись тоже. Теперь, когда Коля знал, что Гуров совсем не враг и от него не надо спасаться, однорукий казался удивительно милым, приятным человеком. Раньше его лицо казалось Коле лукавым, а теперь, ничуть не изменившись, оно было весёлым и добрым.
Коле стало смешно. Он не удержался и сказал это Гурову. Все засмеялись снова, и Гуров смеялся громче всех.
Когда смех затих, Иван Тарасович начал рассказывать о том, как он искал Лену.
— Когда доктора Кречетова арестовали, сестра его разболтала в комендатуре, что дочь Рогачёва живёт где-то в лесу, на одиноком хуторе, с учителем Соломиным. Надеялась ли она брата спасти или просто такая подлая женщина, этого я уж не знаю. Во всяком случае, доктора фашисты повесили, а дочерью Рогачёва очень заинтересовались. Повсюду они искали вас, но найти не могли — очень уж вы уединённо жили. В запольской комендатуре работал курьером один глухой старичок. Его за глухоту и держали, считали, что он всё равно ничего не услышит, и разговаривали при нём совершенно свободно. На самом деле старик совсем не был глух, прекрасно слышал всё, что нужно, и постоянно сообщал командиру отряда важные новости. Передал он и рассказ старухи Кречетовой. Ещё раньше лётчики, прилетавшие с Большой земли, рассказывали, что семья Рогачёва осталась в Запольске, но сведений о ней не было никаких, и все думали, что она погибла при бомбардировке. Теперь же, узнав точно, что дочь Рогачёва жива, мы решили во что бы то ни стало её разыскать.