Затем последовала еще одна пауза, и он тихо произнес:
— Джилл, мы крутые, разве мы не всегда крутые?
Через секунду он запрокинул голову вверх, смотря на потолок.
И я поняла, почему он смотрел в потолок, потом опустил голову на свои ботинки и с нежностью в голосе сказал:
— Детка, перестань плакать.
О, боже.
Я сжала губы.
А Брок опять произнес:
— Ты облажалась, я позвонил тебе, ты выслушала, все поняла, мы классные, дорогая, перестань плакать.
И впервые в жизни поймала себя на мысли — рада, что у меня нет брата, и в то же время загрустила из-за того, что у меня нет брата.
И еще я подумала, что самое время позвонить своей сестре по скайпу.
Брок сказал:
— Хорошо. Я тоже. — Пауза, — Мать твою, точно. Я передам ей. — Еще одна пауза, — я тоже, дорогая. Увидимся.
Потом он отключился и посмотрел на меня.
Объявил:
— Видишь ли, поскольку у меня теперь есть женщина, у меня есть поручение для ужина в честь Дня благодарения, так как я парень, то избегал всех поручений в течение семи лет, потому что моя мать и сестры ненавидели мою жену, и никогда не давали ей поручений, считая слишком большой для нее честью. Но сейчас по-видимому, ты будешь отвечать за десерт, и когда я говорю отвечать, имею в виду десерт на шестнадцать человек.
Мое «хорошо» прозвучало приглушенно, потому что я старалась изо всех сил не рассмеяться.
Брок не смеялся. Он бросил свой телефон на кофейный столик. Тот громко стукнулся, но он даже не взглянул на него, не отводя от меня глаз.
Я поняла почему, когда он сказал:
— Я могу сильно разозлиться, и когда я впадаю в ярость, я научился выпускать пар, бросая или швыряя что-нибудь. Я пытался сдерживать свое дерьмо, но на мне это очень плохо сказывалось. Поэтому я позволил себе выпускать пар. Но ты, Тесс, независимо от того рядом находишься со мной или нет, и насколько я впадаю в бешенство, ты никогда не должна меня бояться, тебе ничего не угрожает. Я могу выплескивать свое дерьмо, но никогда не причиню тебе боль. Я клянусь. Ни один порядочный мужчина не поднимет руки на женщину или ребенка в гневе. Я не совсем обычный мужчина, но я точно знаю, что порядочный человек.
— Я знаю, — прошептала я.
— Если ты знаешь, тогда почему забилась в угол дивана? — спросил он.
— Потому что ты меня напугал, — ответила я.
Он внимательно изучал выражение моего лица. Потом вздохнул.
Затем тихо, сказал:
— В будущем, сладкая, я сделаю все возможное, чтобы ты поверила мне.
Я уставилась на него.
За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?