— Тесс, дорогая, из всех мужчин, которые приходят в твою пекарню или заговаривают с тобой, последний, на кого ты должна обратить внимание, когда он улыбается и спрашивает: «Не хочешь ли пива?», ты ни за что не должна была соглашаться.
— Это ты, — твердо сказала я ему.
Он усмехнулся.
— Знаю. Я единственный везунчик, потому что ты абсолютно наивна.
Я чувствовала себя противоречиво — тепло и излишне сентиментальные чувства внутри от его раннее, типа комплиментов Брока, и одновременно полностью раздраженной и абсолютно разозлившейся окончательно, поэтому толкнула его в грудь руками, объявив:
— Я решила, что хочу пива. Пусти меня.
Он проигнорировал мое настроение, я поняла это, когда его рука с бутылкой пива обернулась вокруг моей спины, и он придвинул меня еще ближе.
— Мне также повезло, что у моей девушки было страстное желание посумасбродничать, — пробормотал он, его глаза «живое серебро» опустились на мой рот.
Мм. Я знала, что это означает.
Я также знала, что в течение трех месяцев действительно скучала по занятиям с ним петтингом.
И, наконец, я поняла, что в этот момент не готова начать.
— Брок, — прошипела я и снова его толкнула.
Он проигнорировал мои толчки, подняв глаза к моим, прошептал:
— Я не могу дать никаких обещаний, куда все приведет, но что я могу сделать, это предоставить себя, сохранять тебя в безопасности, пока ты будешь и дальше сумасбродничать, а я буду рвать задницу, чтобы сделать все, чтобы тебе никогда не было плохо.
Его тихие слова заставили меня перестать толкаться, они вызвали во мне поток тепла, теплый фонтан, пока я пялилась на него.
Брок продолжал говорить:
— Это все, что я могу дать, детка, но я также скажу тебе, единственное, я возьму то, что ты готова отдать, но тебе нужно отдать мне то, что этот мудак оставил в тебе, чтобы тебе больше не приходилось носить это бремя.
Боже.
Господи.
Хорошо, может он знал кое-что о женщинах, которых изнасиловали.
Я почувствовала легкость во всем теле в его руках, но все же честно призналась:
— Не думаю, что смогу тебе это отдать.
— Сможешь, Тесс, — мягко ответил он. — Он порезал тебя глубоко, и этот своего рода порез оставил уродливый шрам, но моя девочка не дрейфовала наивно без мужчины в течение шести лет, потому что у нее был этот шрам. Я не понял, почему ты ничего мне не рассказала, когда мы были вместе, но я понял это сейчас. Моя девочка держала все в себе, потому что он оставил что-то уродливое в тебе, и ты должна от этого избавиться, Тесс. Ты должна отпустить это, чтобы увидеть меня таким, каков я есть на самом деле, и какой я с тобой. Ты должна отпустить, когда позволяешь мне находится в тебе, детка, — его рука сжала мою шею, — когда я говорю так, я имею в виду, что ты впускаешь меня в себя, единственное, что чувствуешь меня внутри себя и единственное, что ты видишь — меня, и мне нравится там, где я нахожусь.