О, боже. Со стороны все выглядело не очень хорошо. Особенно часть, что Оливия не очень любила заниматься детьми.
— Но твоя работа, ведь очень важна, — прошептала я.
— Ага, — согласился он.
— И опасна, — добавила я, и его рука сжалась вокруг меня.
— Ага, — повторил он.
Я опять прижалась щекой к его груди, анализируя тот факт, его работала подразумевала, что он может исчезнуть в любой момент, и задалась вопросом, буду ли я походить на ОЛевию, не слишком счастливая, что буду делать, когда это произойдет, по опыту зная, что буду скучать по нему, если он уйдет.
— Аренда этого места истекает в следующем месяце, я уже смотрю жилье, — объявил он, вытаскивая меня из мыслей, отчего я опять задрала на него голову.
— Что прости?
— Я немного спалился здесь, последнее задание перед концертом Хеллер, меня видел кое-кто из жильцов дома, я не хотел, чтобы кто-то здесь понял, где я работаю, но теперь они знают. Это рушит то, что я делаю в подразделении по борьбе с наркотиками, мне светит там только бумажная работа, но поскольку я полевой человек, бумажная работа меня просто убьет, я перешел в Департамент полиции Денвера, прошел собеседование, меня взяли, и я ушел из УБН три недели назад. Я начинаю через неделю в отделе убийств. Это дает мне большую стабильность, хотя и риск, но, если какой-то урод проследует за мной домой, а дом будет находиться в приличном месте, они не будут задавать мне вопросы. Итак, я ищу новое жилье.
Я моргнула, переваривая новую информацию, но с трудом.
Поэтому единственное слово, которое смогла сказать, было:
— Правда?
Он снова улыбнулся в темноте, отвечая:
— Да. Но это совсем не значит, что после стольких лет жизни в криминальном мире Денвера, я выхожу на постоянное стабильное место, просто криминальный мир будет теперь под контролем, не будет частью моей жизни, и я смогу спокойно дышать двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, но что действительно во всем это плохо, то что моя женщина готова со всех ног убежать в Кентукки.
— В настоящее время я пересматриваю свои планы, наверное, не буду переезжать в Кентукки, — сказала я, получила сжатие его руки и хихиканье, а затем он прикоснулся губами к моему лбу, потом положил голову на подушку.
Затем он сказал:
— Завтра, прежде чем ты решишь избавить мои полотенца от страданий, есть одно для тебя дело — позвонить своему агенту по недвижимости и снять этот гребаный знак со своей лужайки перед домом.
— Хорошо, — согласилась я мгновенно и получила еще одно сжатие его руки и хихиканье, но, увы, не получила поцелуя в лоб.