И с последним словом его глаза уставились на Розу.
— Я это и есть — размалеванная кукла, — вскричала она, и по губам ее пробежал беззвучный печальный смех.
— О, нет, не думайте.
— Что не думать?
— Это только тело ваше — кукла.
Он склонился к ней и чрезвычайно нежным голосом, причем глаза его светились лаской, проговорил:
— Душа же ваша в плену у демонов мира этого.
Он грустно смотрел на нее.
В его собственной душе постоянно одни чувства сменялись другими и, хотя господствующим была грусть, но, так как он видел противоречия жизни нашей, то она часто сменялась иронией и юмором. Теперь же, глядя на кроткое огорченное лицо Розы и понимая, что происходит в ней, он испытывал печаль, теплое участие к ней и чувство вполне человечной любви. Он нежно провел рукой по волосам ее и сказал:
— Не огорчайтесь и поверьте мне, что, хотя демон мира и зажег в душе вашей огни пороков и грехов, но в вас живут воспоминания иной, светлой стороны, и я слышу, как в вас звенит печаль, а это отголосок бессмертия.
— Звенит печаль! — повторила Роза с кроткой и счастливой улыбкой. — Хотя я не понимаю, как может звенеть печаль, но чувствую, что в моей душе звенит что-то. Я не помню, чтобы кто-нибудь так говорил со мной. Ваши слова так же трогают меня, как и звуки вашей скрипки; но я не хочу скрывать кто я такая… Я не только кукла размалеванная, я…
Она гордо выпрямилась и резко произнесла:
— Кокотка.
Леонид схватил ее за руку и, став на одно колено, приложил ее к своим губам.
Раза испуганно отскочила.
— Что делаете вы?!
— Душу, оскорбленную демоном мира, подымаю к небесам, — отвечал он, подымая руки кверху, и поднялся. — Однако, вы ошибаетесь, — продолжал он, сразу меняясь и переходя в иронический тон. — Кокотка — тело, но в размалеванной храминке может случайно поселиться король- дух. Какое мне дело, во что ваше «я» временно заключилось? Мы, бессмертные существа, миллионы лет блуждая в пространстве мироздания, не можем знать, где поселимся — во дворце или в лачуге. Наше «я» — то нищий, то король. Из ваших глаз смотрит существо страдающее, молитвенное и вечное и в них отражаются развалины прежних царств.
С удивлением слушая его, Роза стояла неподвижно, с улыбкой счастья на губах, и в глазах ее светилась радость.
— Знаете ли, что вы сделали со мной? — спросила она.
— Что?
— Теперь мне омерзительна моя жизнь и я бросаю ее.
— О-о! — воскликнул Леонид с сияющим лицом. — Пускай же душа ваша омоется от грязи в купели страдания, печали и тоски.
Он быстро подошел к ней и поцеловал ее в лоб.
— Роза, Роза! — раздался откуда-то голос Анетты.