— Пегас, Лира, Сириус, Арктур, Андромеда, Проксима, Альфа Южного Креста, Альтаир, Альдебаран — все эти бриллианты, топазы и яхонты — миры, прелестная дама, — дома и приюты, обсыпанные алмазной пылью, для таких одиноких, грустных странников, как моя странница-душа и, может быть, и ваша. Вы же говорите мне, что я одинок и что, вероятно, я скучаю на этой маленькой грязной планете. Надо быть слепым, чтобы не видеть миллионы существ, окружающих нас, как улей — рои золотистых пчелок, и совершенно глухим, чтобы не слышать, как уверял еще и Пифагор, музыки небесных сфер.
«Да он совсем сумасшедший», — думала в это время Тамара, стараясь скрыться в сиреневых кустах, и тем увереннее она думала это, что, произнося все свои странные слова, Леонид казался то грустным и серьезным, то в лице его и глазах отражался злой сарказм, так что в общем трудно было понять, серьезно все это он говорит или в словах его выливался горький юмор его души.
Роза стояла вытянувшись, как бы в чувстве удивления, и в ее широко раскрытых кротких глазах выражалась печаль, испуг и непонимание.
Леонид, между тем, продолжал и голос его звучал то юмором, то грустью:
— Согласитесь, что вы ошибаетесь, прекрасная дама, думая, что сын вечности может скучать, находясь в этом храме, в лучах миллионов светил. Мои друзья — мысли, мои неверные спутники — страсти тела моего, которых я хлещу бичами воли моей, но они все-таки кусают меня, как стаи злых псов, мои кроткие подруги — небесные воспоминания, как называет их Платон, и стремление сына вечности. Видите, в какой я прекрасной и разнообразной компании, как настоящий король, окруженный огромной свитой из баронов, рыцарей и наглых хамов, которых укрощать можно только хлыстом. Правда, находясь на этой планете безумцев, очень легко провалиться в болото, но оно не опасно для того, кто умеет читать в вечной книге небес.
Вдруг он остановился, быстро шагнул к Розе и стал пристально смотреть в ее глаза.
— Что вижу я! Из этих сияющих окон в смятении смотрит печальная душа и в отчаянии кричит: «Как грязен этот мир».
— Вот это совершенная правда, — воскликнула Роза, обрадованная, что наконец услышала понятную для нее фразу. — Да, я всегда думала, что этом мир очень грязен, хотя я сама самое ничтожное, презренное и порочное существо.
Не глядя на нее, а куда-то в пространство, Леонид задумчиво проговорил, как бы отчеканивая каждую фразу:
— Ничтожное и презренное существо никогда не может подняться на такую высоту, чтобы это признать, хотя бы в руках судьбы оно было бы простой размалеванной куклой.