Но солдат его не слушал, он смотрел на торчащий из ноги болт и думал только об одном: не задел ли болт главную жилу в бедре. Не потеряет ли он сознания, пока не выстрелит. Но кровь из ноги шла не сильно, и силы его не покидали. Он поднял левую руку, что бы проверить, не ограничивает ли прибитая к ноге кольчуга его движения. Нет, кольчуга почти не мешала.
— Фолькоф, оставьте выстрел за собой, — продолжал барон, все еще задыхаясь. — Не стреляйте.
Сержант тем временем забрал у Егана оружие, натянул тетиву, уложил болт.
— Еган. Ты чего стоишь, дурень, — произнес солдат забирая оружие у сержанта, — лети к кузнецу, скажи, что нужен, и тряпок найди, и насчет воды горячей распорядись.
— Ага, — сказал слуга, сел на коня и уехал.
— Фолькоф, друг мой, прошу вас, остановитесь, это люди принца Карла.
— Они приехали убить меня, и убьют, если я им позволю.
— Это рыцари ближнего круга Карла-Оттона четвертого, курфюрста фон Ребенрее. Понимаете? — продолжал барон. — Я немного знаю одного из них, я с ними поговорю.
— Я сам поговорю, — ответил солдат, и крикнул Кранклю: — Кранкль, я не буду стрелять, если вы скажете, кто вас нанял.
— Вы нас за кого принимаете, коннетабль, — отвечал Кранкль, — за бродяг? Стреляйте.
— Не стреляйте, — вцепился в правую руку солдата барон, — я договорюсь с ними.
Волков вырвал руку:
— Барон, придите в себя, они приехали сюда меня убить и убьют, не сейчас так после.
Волков снова повернулся к кавалеру и еще раз крикнул:
— Это мое последнее предложение, Кранкль, назовите имя заказчика и на этом закончим.
— Вы выставляете себя шутом, коннетабль, делайте, черт возьми, свой выстрел. Или следующим выстрелом я убью вас.
Барон больше ничего не говорил, он все понял, а Волоков поднял арбалет:
— Da stivali[16], — произнес он прицеливаясь.
Левая рука его была слаба, и, кажется, чуть заметно подрагивала. Долго целиться, ловя ветер, он не смог бы. Рука сразу начала уставать, но он и не собирался долго целиться. Он делал это тысячу раз, он знал, как нужно целиться: da stivali.
На рассвете три или четыре сотни борчианцев сбили заставу у моста де Риве Роккачо и перешли на левую сторону и сразу стали грабить. У селения Скъяволи не было стен, и борчианцы этим пользовались во всю, а гонец с известием об этом прискакал в лагерь после утренней мессы. Капитан, его первый лейтенант и казначей уехали к барону ди Паркузе покупать масло и яйца, а еще один лейтенант третий день валялся в лихорадке. И командование на себя взял девятнадцатилетний сын капитана, которого все звали Ловкий Руди. Посоветовавшись с ротмистрами, он взял с собой всех, кто был готов к бою: полу роту копейщиков и немного имперских ландскнехтов, человек сто двадцать. Все проходило сумбурно, бестолково. Разведку никто не посылал, никто толком не знал, сколько врагов, и где они. Валявшийся в жару лейтенант послал вслед Ловкому Руди шесть копий своих жандармов. Но пока те надевали латы и седлали коней, ландскнехты ушли далеко вперед. Старый лейтенант также послал гонца к Руди с просьбой не начинать бой, но, поняв, что тот его никогда не послушает, послал ему вслед всех арбалетчиков, что были в его распоряжении. Среди них был молодой солдат по фамилии Фольков.