Волкова приняли единогласно, двадцать два человека, в корпорацию, как только коллеги увидели, как он работает с фальшионм и щитом, и с копьем, и что у него есть свой конь, и добры доспех.
И сейчас корпорал, был видимо, доволен новым бойцом.
А с другой стороны реки полетели болты и в самих арбалетчиков. Арбалетчики борчианцев были матерыми, опытными. Они не торопясь подходили к реке, блестя начищенными капелинами, и неся с собой огромные, роскошно раскрашенные щиты. Ставили щиты на упоры, садились за них и не спеша, хорошо целясь, стали кидать болты в оливковую рощу довольно успешно. Кьячи-конь велел прятаться за деревьями, но на той стороне реки врагов становилось все больше. А болты ложились все точнее. Одного из сослуживцев Волкова слегка достали, а потом и еще одного.
— Ладно, отходим, — сказал Кьячи-конь, — все равно, эти уже почти перешли мост.
Но Волков почему то не хотел уходить вот так вот просто. Ему хотелось хоть в кого-нибудь попасть. Он улегся за древо, натягивал тетиву, упираясь в скобу сапогам, и выцеливал арбалетчиков врага, которые, потеряв осторожность, вылезали из-за щитов. Но раз за разом мазал.
— Ты хочешь попасть в кого то лежа? — услышал он голос за спиной.
Волков обернулся: рядом с ним на одном колене стоял самый старый солдат из его корпорации. Звали его Бартезо. Он был уже седой, морщинистый, загорелый и имел мало зубов, его редкие длинные волосы лежали на плечах. Он продолжал:
— Лежа ты ни в кого не попадешь, тем более, что они за щитами.
— Они высовываются, и у них торчат сапоги, — отвечал молодой солдат.
— Сапоги! — Старый солдат усмехнулся. — Пошли отсюда, иначе ты поймаешь болт своей глупой головой.
И они ушли из рощи.
А бой тем временем закончился.
Они шли по дороге в лагерь.
— Скажи ка мне парень, а ты, правда, видел их сапоги, через реку до них было шагов восемьдесят. А то и сто. — Спрашивал Бортезо.
— Видел, даже целился в них.
— Вот как, — старик протянул молодому солдату свой арбалет, — на-ко понеси.
Это был самый огромный и тяжелый арбалет из всех, что Волков видел. И болты к нему были ему под стать. Он был сделан, едва ли, не из половины доброго бревна. Имел огромную рессору и веревку — тетиву, на которой можно было повесить бродягу.
— Ты вроде как бывший лучник? — спрашивал старик.
— Да, маэстро.
— Значит глазомер, и понятие о расстоянии имеешь.
— Меня учили этому.
— Что ж приходи после обеда на стрельбище, кое, что покажу тебе.
— Приду, маэстро, — отвечал молодой солдат.
День тот выдался жаркий. Бартезо и Волков шли вдоль маленькой речки. У старика с собой был старый треснувший кувшин. Он привязал к нему веревку и спросил у Волкова: