— Меня зовут Мордарат, — сказал совершенно чужой голос.
— Я не… Что? — В полнейшем ступоре от стремительно меняющегося мужчины, я даже отшатнуться не могла.
— Мое имя означает «несущий смерть».
— А-а-а… Очень приятно, — проблеяла, испуганно переводя взгляды с ошарашенного Йоли на ничего не понимающих девочек. — Но здесь дети. — Неожиданно даже для себя, храбро шагнула вперед и положила ладонь на грудь мужчины. Заставила себя посмотреть прямо в черные глаза. — Дети, понимаешь?
Мне было страшно до мокрых штанов. Честное слово. Кажется, даже страшнее, чем когда ДеШарк обращался полностью: тогда он не разговаривал. И мне только кажется, или демон стал сильнее? Разумнее?
Мужчина мотнул головой. Зажмурился.
— Что? — спросил пораженно, словно и не помнил ничего.
Я с облегчением узнала в этом голосе высшего лорда. Обрадовалась ему, как не радовалась еще, кажется, никому.
— Думаю, нам срочно нужно домой, — сказала самым спокойным голосом, на который только была сейчас способна.
Наши взгляды снова встретились: серые супротив зеленых. В мужских плескался страх: он потерял контроль. Возможно, впервые в своей жизни.
— Возьми детей, — сказал глухо, даже не пытаясь сдвинуться с места.
Все вместе, в абсолютной тишине, мы шагнули в изнанку.
* * *
Я пришла в себя лежа на полу. Рядом без сознания лежали Йоли и Зарияр, Кузя пропал. Радовало только то, что находились мы в особняке ДеШарка, но сколько бы не напрягала память, вспомнить, что произошло на изнанке, я не могла.
— Ребята?
Детей пришлось приводить в себя холодной водой и пощечинами. У Зарияр оказалось сотрясение, так что тут же, вызвав служанок, я занялась лечением девочки.
Слуги, ранее всегда сторонившиеся и меня, и Йоли, в этот раз вели себя безукоризненно.
— Я надеюсь, что вы распрощались со своими глупыми суеверными страхами? — не выдержав, спросила у одной из женщин, помогающей мне напоить отваром Зарияр.
— Мы не чувствуем хозяина. — Она опустила глаза. — И печати практически погасли.
— Что?! — Только сейчас я обратила внимание на то, что и у меня на ладони метка практически обесцветилась. — Что это значит? — Я спрашивала у женщины, но смотрела на Йоли. У мальчика после наших слов задрожали губы и выступили слезы на глазах.
— Это значит, что наш хозяин при смерти.
Прошла, казалось, целая вечность, а на деле не более пяти часов. Я ходила из угла в угол, посматривая на открытую дверь детской, в которой после успокоительного отвара уснули в обнимку Зарияр и Йоли. Большим пальцем правой руки то и дело поглаживая печать ДеШарка, я не могла не отметить, что она ещё больше выцвела. Едва держится.