Сидя за рулем, подумал, где теперь те досье, которые, по мнению Бёмера, не должны попасть в руки к немцам. Они сгорят, полностью сгорят, если только не переусердствуют пожарные. Немцы сами подожгли их своими бомбами.
«И где же теперь Бёмер, – размышлял Альберехт, – где человек, возможно, видевший у меня на столе письмо Оттлы Линденбаум? Наверняка погиб.
Но человек, который мог выдать справку о том, что меня разыскивает гестапо, тоже погиб».
МИМИ с Эриком жили в современном коттеджном поселке. Их дом, довольно-таки узкий, был чрезвычайно высоким, в три этажа, и стоял на пологом склоне, поросшем травой. Он стоял здесь скорее всего задолго до того, как построили поселок. Их дом не был современным. Его возвел какой-то очень богатый землевладелец во второй половине XIX века. Дом был в основном строгим, лишь кое-где украшенным причудливыми деталями. По углам плоской крыши высились четыре островерхие башенки, увенчанные коваными флюгерами, напоминавшими алебарды.
Альберехт въехал на территорию коттеджного поселка и припарковал машину под цветущим терном.
Пока он шел к дому, стопы покалывало тысячей иголочек. «Все это могло быть моим, – думал он, – и все же я никогда в жизни не завидовал Эрику».
Он никогда не жалел о том, что расторг помолвку с Мими. Помолвка, почти целомудренная, не переросла в брак, но и не переродилась в ненависть. Помолвка, после расторжения которой, собственно говоря, ничего не изменилось. Первое время Мими очень страдала, что польстило его самолюбию. Потом ухаживания Эрика увенчались успехом. Изменило ли это что-нибудь для Альберехта? Ничего не изменило, потому что Эрик был его другом. Эрик тоже не проявлял ни малейшей ревности. Откуда ей взяться? Альберехт не сомневался, что Мими поведала Эрику об их не совсем платонических отношениях, включая самые плачевные детали (в ту пору он выпивал в день минимум по литру йеневера).
Ничто в ее рассказе не укололо Эрика стрелой ревности. К тому же через два-три года после женитьбы Эрик завел привычку ходить в ресторан с какой-нибудь секретаршей, а то и ездить с ней в командировку.
Примерно раз в десять месяцев секретарши менялись.
Эрик, директор частной фирмы с большим количеством секретарш, действовал строго по одной и той же схеме. После восьми или около того месяцев любви к одной секретарше он разом поручал ее работу другой сотруднице. Раз или два случалось, что задвинутая в дальний угол секретарша увольнялась, но обычно даже этого не происходило. Эрик был настолько обаятелен и так убедительно умел объяснять, почему никак не может развестись с женой, что любовниц это не оскорбляло. Страдания сданной в архив барышни с лихвой компенсировались злорадством при мысли о том, что ждет ее преемницу.