Альберехт ничего не ответил.
Доехав до конца проезда, он подумал, что Эрик снова остановится, чтобы обсудить дальнейшие действия, но Герланд приблизила лицо к мутному слюдяному окошку, помотала головой и сделала знак рукой: едем дальше. Значит, она добилась этого от Эрика. Эрик повернул влево, Альберехт за ним, и оба прибавили скорость. Загадки, облако неведения.
Загадка, куда подевались Лейковичи. Он об этом никогда не узнает. Завтра он будет в Англии.
Почему Лейковича с женой не было дома, когда они за ними приехали? «Это меня спас мой ангел-хранитель», – сказал Альберехт сам себе.
– Тебя-то спас, – сказал черт, – тебя-то спас! А для Лейковичей уехать или остаться – вопрос жизни и смерти, но оттого что ты задавил их приемную дочку, они остались, хотя палачи уже на подходе. Если бы девочка не погибла, Эрик смог бы заранее подготовить их к возможному отъезду.
Загадка. Почему никто до сих пор не нашел тело девочки в разрушенном подвале? Это было бы не так уж трудно, у самой дороги.
Лучше бы уж Лейковичи знали, что найти девочку нет ни малейшей надежды.
Что может быть более жестоким?
«О Боже, – подумал Альберехт, – если бы они оказались дома и сказали бы: нет, мы не может отправиться с вами в путь, нам надо дождаться Оттлы. Мы уверены, что она жива. Что с ней будет, если мы бесследно исчезнем, а в стране кишмя кишит немцами?
Смог бы я промолчать?»
Фантазии, леденящие кровь. Высшие силы опять были милостивы к нему, помогли ему избежать встречи с этими людьми. Он чувствовал, как по спине струится пот, а ягодицы прилипли к водительскому сиденью.
По мере приближения к Роттердаму синее небо становилось все более черным, а огненное зарево все ярче.
«Нет, – подумал он, – я не смог бы промолчать. Я признался бы в содеянном и сказал бы: я виноват, но ничего уже не могу изменить. От того, что вы здесь останетесь, девочка все равно не вернется. Это невыразимо грустно, это чудовищно, но поймите: в Польше, в Норвегии и здесь тысячи мертвецов лежат и разлагаются в канавах или под обломками домов. Что случилось, то случилось, и избежать этого было невозможно».
Дух мой переполняла грусть. Я наблюдал за тем, как в этом человеке пробуждалось языческое безразличие вместо благодарности Господу, который до сих пор берег его столь чудесным образом. Хранил его тайну и избавлял от личной встречи с его жертвами – приемными родителями девочки Лейковичами.
Вместо смирения и благодарности я начал замечать в нем роптание на Господа Бога и весь миропорядок. Получается, думал он про себя, что все потаенное в моей жизни выходит наружу, что все решения, принятые на основе долгих размышлений в надежде поступить правильно, были не более чем фарсом, всегда, всегда. И цена им всем ноль без палочки. Потому что свою судьбу творю не я сам, а ход событий.