Гудеть Альберехт не решался.
Навстречу шли нидерландские солдаты без оружия, с непокрытой головой, в расстегнутых гимнастерках; они шли длинной колонной, некоторые под руку, они пританцовывали и так веселились, как будто выиграли войну. У воды толпились мужчины, женщины и дети в надежде сесть на какое-нибудь рыболовецкое судно, которых в гавани осталось уже совсем мало. Толпу сдерживала полиция.
Дядя Герланд жил в крошечном домишке, всего с одним окном. Рама была поднята, а высовывавшийся на улицу толстяк и оказался дядей. В комнате у него за спиной под потолком горела яркая лампа.
Дядя сидел, положив скрещенные руки на подоконник, и наблюдал за суматохой на улице. Когда перед его домом остановились шикарный «дюзенберг» и маленький «рено», он надвинул кепку на лоб и почесал в затылке.
Герланд вышла первой, и хотя Эрик, Альберехт и Мими вылезли не сразу, они отчетливо слышали, как она сказала:
– Привет, дядя, вот и мы. Во сколько отплываем?
Альберехт и Мими сначала подошли к Эрику, а потом все втроем приблизились к Герланд и встали рядом, чуть позади нее.
– У твоего нынешнего друга шикарное авто, ничего не скажешь, – произнес дядя.
Эрик шагнул к окну и протянул дяде руку.
– Значит, вы и есть дядя Герланд? Моя фамилия Лосекат.
– Ничего не скажешь, – повторил дядя, не обращая внимания на протянутую руку Эрика, – шикарное авто. Хорошая вещь.
Теперь Герланд представила дяде своих спутников:
– Это менейр Лосекат, дядя, а это мефрау Лосекат, а вот это менейр Альберехт.
– Всем добрый вечер, – сказал дядя, – добрый вечер.
Мими с Альберехтом в ответ кивнули. У Альберехта пересохло во рту.
– Бежим от фрицев? – спросил дядя.
Он и не подумал подать им руку. Подоконник, на который дядя опирался, был довольно-таки низкий, поэтому одну ногу он держал согнутой, а вторую вытянутой назад. Если бы подоконник вдруг сломался, дядя полетел бы на улицу, как ядро из пушки.
– Может быть, обсудим это в доме, дядя?
– Можешь обсуждать, что хочешь, но мне обсуждать нечего.
– Ну что ты, дядя. Ну пожалуйста. Что-то случилось?
– Сегодня я никуда не поплыву, милочка. Да и завтра тоже. Я уже ученый.
– Но вы не можете бросить нас в беде, – сказал Эрик, – Вы же не хотите, чтобы мы попали в руки немцам?
– Поступайте, как знаете. Я здесь ни при чем. Хоть соловьем заливайся, а я в море не выйду.
– Как это? Вы ведь обещали?
– Я в море не пойду.
Если бы дядю не было видно, можно было бы подумать, что этот высокий гнусавый голос принадлежит какой-нибудь упрямой бой-бабе. Но дядя был отлично виден и непреклонен.
– Ну что вы, – сказал Эрик, – для начала мы отдаем вам эти два автомобиля.