Он смотрел на нее и думал: «Я знаю, что глаза у меня водянистые и унылые и по моему лицу не прочитать, как она мне нравится. Наверное, она недоумевает: как так может быть, что меня тянет к этой тряпке».
– Я, пожалуй, немножко ясновидящая, – сказала Лина. – Тебе надо научиться смеяться, несмотря на твое горе.
Лина, сидя на траве, обхватила колени руками. Руки до локтя были голые, кофта оказалась просто накинута на плечи. Из-под задравшегося подола виднелись бедра. Альберехт взял себя в руки и сказал:
– Бедра твои дюнам подобны.
В темноте послышался шорох шагов по гравию. Показался Алевейн с корзиной в руке, слегка покачивающийся.
– Ну как? Всё выпил?
– Вылакал только две бутылки, остальные рассортировал.
Алевейн поставил корзину на землю.
– В эту корзину я сложил по одной бутылке каждого сорта. Остальные стоят в чулане.
– И что ты собираешься с ними сделать? – спросил Эрик.
– Слушай, Эрик, – сказала Трюди, – не прикидывайся дураком. Ты же понимаешь, он хочет взять их себе домой.
– Я не нашел штопора, – сказал Алевейн. – Не знаю, как из них вылить вино.
– А как же ты выпил две бутылки?
– Это было шампанское.
– Хороший мальчик, – сказал Эрик, – послушный, но и кулачки тоже можешь пустить в ход. Надеюсь, ты не выстрелил пробкой в потолок. Это очень дурной тон.
– Я не имею привычки стрелять, – сказал Алевейн. – Пусть стреляют отказники от военной службы.
– Жаль, что ты в детстве не занимался спортом, – пошутила Трюди. – Тебя бы тогда признали годным к службе в армии. И ты защищал бы отечество.
– И не дожил бы до выхода в свет моих стихов, потому что уже пал бы на поле боя. Кстати, Эрик, где рукопись моего сборника?
– Лежит на дне Ниуве Ватервег, – сказал Альберехт, торжественным и одновременно пьяным голосом. – Мы доверили их водной стихии, а после смерти Гитлера стихи будут снова выужены.
Лина сказала:
– Если рыбы не зачитают их к тому времени до дыр.
– Не может быть! Эрик, неужели, правда?
– Но ты же наверняка оставил себе копию? – спросил Эрик.
– Копию? Черт побери, ну ты и бздун! От страха перед Гитлером бросил мои стихи в Ниуве Ватервег. Понимаешь ли ты, мудило, что таких стихов мне уже не написать никогда в жизни? Понимаешь?
– Пойди-ка лучше открой бутылку, – сказал Эрик и лег на левый бок.
Правой рукой он попытался что-то найти в глубине правого кармана, но не нашел.
Альберехт вспомнил про свой швейцарский офицерский нож и протянул его Алевейну.
– Здесь есть штопор.
Но Алевейн его не слышал, потому что все его внимание было сосредоточено на Эрике.
– Это так, – сказал Эрик и снова сел прямо, – ведь у тебя моя связка ключей? На ней висит также штопор. Открой еще несколько бутылок.